Cамокритичность

Cамокритичность, как правило, формируется уже к младшему школьному возрасту, так как: в этом возрасте человек уже вполне может различать себя, с одной стороны, и свои вещи, свои дела, свое отношение к чему-то – с другой; может оценивать не только качество работы, но и поступок и отношение.

Для начала формирования самоконтроля и самокритичности этого уже достаточно. Но необходимо еще учесть следующее.

1. Подлинную самокритичность невозможно вызвать требованием, осуждением, упреками. Все это только нагнетает переживание эмоционального неблагополучия и тем заслоняет, загораживает перспективу исправления своих ошибок, неверного хода и т. п.

2. Чтобы побудить к исправлению своего “промаха”, к искуплению вины, к исправлению последствий проступка, необходимо уже в саму его оценку, в его констатацию включать надежду на исправление, с акцентом именно на этой перспективе — можно исправить, а не на том, как трудно это исправить! (Сейчас речь идет только о побуждении к действенной самокритичности, поэтому мы здесь не рассматриваем случаи, когда бывает необходимо показать и тяжелые последствия некоторых поступков и действий.)

3. Помогая младшему увидеть свои ошибки, мы должны исключить страх перед ними. Страх перед возможным наказанием, порицанием за ошибку не может подвигнуть человека на ее признание перед другими, он может парализовать волю даже зрелого человека. Стоит ли удивляться, что ребенок или подросток прячет свои “грехи”.

4. Рассматривая конкретное действие (поступок) младшего, не следует расширять объем того, что подвергается отрицательной оценке. Если человек поступил плохо, это еще не значит, что он плохой! В противном случае возникает чувство безнадежности и отверженности, чем убиваются ростки побуждения “исправиться”. Притом, если за давностью может быть прощено (по закону!) настоящее преступление взрослого человека, то тем более несправедливо и нецелесообразно припоминать подростку и прежние его “провинности”.

5. Детям необходимо видеть проявления подлинной самокритичности старших, знать, как это делается, заражаться потребностью исправлять положение. Наша Попытка выглядеть перед младшим воплощением всех добродетелей, без единого пятнышка на совести, без слабостей, без ошибок и промахов — всегда приводит в конечном итоге к их разочарованию в нас, а значит, не приносит никакой пользы.

6. Приходится считаться с тем, что младшие быстрее заражаются тем, что легче, тем, что не требует усилий ума и души! Но то, что окрашено в светлые тона, их тоже привлекает! В памяти у каждого из нас найдутся примеры веселой самоиронии старших из нашего детства, когда призвав на выручку юмор, кто-нибудь из них признавался нам, тогда еще молодым, что “свалял дурака”...

О чувствах ребенка к самому себе

Не только в течение первого года жизни, как мы уже указывали, но и в течение раннего детства дитя не знает настоящей любви к самому себе. Этот чувство предполагает устойчивый интерес к самому себе, чего мы совсем не находим в течение раннего детства. У ребенка есть много чувств, направленных к его собственной личности, но все эти чувства не могут быть охарактеризованы, как любовь к самому себе. Если субъективное самосознание развивается очень медленно, то интерес к своей личности развивается еще медленнее.

Не надеясь исчерпать большую и трудную тему остановлюсь лишь на наиболее существенном, - подобно тому, как в реакции страха и гнева мы имели дело с двумя нолярными выражениями этих чувств, так и в чувстве самого себя дитя стоит перед двумя выражениями этого чуастда. Одно опирается на сознание своей силы и подымает творческое, активное самочувствие, открывает дорогу для активности, укрепляет сознание своей ценности; другое, наоборот, опирается на сознание своей слабости, озлобляет дитя, как бы подрезает его крылья, понижает желание действовать, тягостным чувством негодности и ненужности разливается в душе. Чувство своей силы и чувство своей слабости - таковы две полярные формы самочувствия, развивающиеся очень рано у ребенка. По этим двум руслам бегут новые и новые чувства своего "я", усиливая и одно и другое. Опыт дает достаточно материала для развития обоих чувств - ибо одно связано с творческой активностью, с пробами самостоятельного и свободного проявления своей личности, а другоесвязано с отказом от своей воли, с приспособлением к другим и подчинением им. Всюду, где дитя может осуществлять свои желания, оно переживает бодрое сознание своей силы, непосредственно переживает свое "право" на самостоятельную активность, - и всюду, где оно не смеет, не может осуществлять того, что хочет, где дитя должно приспособляться, у него развивается сознание границ его сил, сознание слабости, даже бессилия. Первое чувство имеет положительное значение, второе - отрицательное; первое подымает общее настроение, создает творческие импульсы, пробуждает новые силы, ставит новые задачи, манит дитя к новой и новой деятельности. Успех окрыляет дитя, подымает тон его самочувствия, внушает ему веру в себя. Наоборот, чувство своей слабости имеет совсем иное влияние - оно заставляет дитя отрекаться от своих планов и порывов, убивает порывы, заставляет дитя подчиняться чужой воле, вызывает болезненное ущемление в личности, подрывает веру в себя. Дитя приспособляется к другим, чувствует себя неспособным, негодным... Нормально в душе нашей живут оба чувства, взаимно уравновешивая друг друга, но сплошь и рядом - и у детей это особенно часто - доминирует какое-либо одно чувство. Дети, которые чаще, ярче переживают чувство своей силы, становятся самоуверенными, упорными, настойчивыми, самолюбивыми, хвастливыми, тщеславными: все это является результатом яркого развития у них чувства своей силы. Дитя привыкает к тому, что его все зовут умным, милым, прекрасным, удачным, оно привыкает к похвале, любит и само похвастаться своим платьицем, игрушками, иногда само говорит себе похвалы. Если дитя в самом деле быстро развивается, его успехи невольно вызывают всеобщие похвалы и восхищение - и дитя начинает невольно думать о себе очень высоко, считает себя чем-то необыкновенным. Конечно, рано или поздно придет конец этому самомнению, - и дитя, которое считало себя каким-то чудом, неизбежно переживет жестокое разочарование в самом себе и может совершенно потерять веру в себя, как мы говорим - махнуть на себя рукой.

На основе высокого мнения о себе нередко развивается одно из наиболее ядовитых чувств в нашей душе- зависть: чужие успехи мучат нас, мы хотим царить всегда и во веем. Уже в раннем детстве нередко приходится наблюдать тлетворное дыхание зависти, - особенно это чувство усиливается в случае сближения детей из разных социальных слоев. При развитии напряженного самолюбия дети вообще становят ся необыкновеyно чувствительны к тому, что говорят о них другие люди. Попробуйте прочитать выговор таким детям в присутствии чужих - почти всегда это действует очень болезненно на самолюбивых детей. Неумелые укоры наши нередко не только не вызывают желания стать лучше, но лишь озлобляют детей; повышенная чувствительность детей к тому, как относятся к ним окружающие, дает место многим тяжелым и даже роковым в развитии юного существа ударам.

Немного иную картину представляет развитие ребенка, если дитя особенно часто чувствует свою слабость, свои недостатки, не смеет, не решается проявить свои желания. Вся личность ребенка приобретает печать какой-то забитости, придавленности, психической угнетенности. Глаза такого ребенка не смотрят смело и весело, в них часто виден страх, робость, какая-то сковывающая дитя застенчивость, напряженное внимание, быть может лицемерие; движения - осторожны, робки, нерешительны, какие-то сдавленные. Дитя не только не имеет веры в себя, но оно считает себя никому ненужным, чужим, заброшенным; не менее первого ребенка дитя второго типа становится болезненно чувствительным ко всяким уколам самолюбия. Оно готово признать себя неспособным, бесталанным, лишь бы не слышать презрительных отзывов, лишь бн не замирать от стыда и Соли, когда при -веек указывают на его недостатки, - и нередко оно становится социально тупым, словно его привыкли раздевать при всех, привыкли издеваться над ним. Оно уже теряет стыд, тупо и злобно слушает аттестации себе, - лишь где-то там, в глубине, закипают слезы бессильной злобы и обиды. Психическая депрессия, пассивность овладевают душой ребенка, не растут крылья в душе, не хочется проявлять свою инициативу, общий упадок, общая апатия, нередко злоба оседают в пуще. Мы видели на классификации детских типов Лесгафта, как велико и глубоко влияние чувств силы я слабости в развитии и организации детского характера, - эти чувства как бы направляют развитие души, формируют самый важный, я значительный материал, из которого строится характер. Здесь залягается основной фонд наших запросов и склонностей, определяется направление в развитии личности.

Сфера чувств, о которых мы ведем речь, требует усиленного и вдумчивого внимания к себе со стороны родителей и педагогов. Хотя в раннем детстве отсутствует "эгоцентрическая установка", нет культа своего "я", но дитя, не сознавая этого, все же все время занято собой, глубоко переживая и радости, и горе, и успехи, и неудачи. А мы, взрослые, нередко, не понимая того, что творится в детской душе, наносим ей тяжелые раны: достаточно, например, указать на наше отношение к детскому упрямству. Как отмечает Штерн, упрямство - это упорное отстаивание своей воли, нежелание склониться ни перед просьбой, ни перед наказанием - начинает проявляться уже в течение первого года жизни; конечно, раннее детство несет затем с собой развитие упрямства.

Самое главное в детской игре добиться следующего

Самое главное в этой детской игре добиться следующего:

1. Чтобы ребенок действительно играл, сочинял, строил, комбинировал.

2. Чтобы не бросался от одной задачи к другой, не окончив первой, чтобы доводил свою деятельность до конца.

3. Чтобы в каждой игрушке видел определенную, нужную для будущего ценность, хранил ее, берег. В игрушечном царстве всегда должен быть полный порядок, должна производиться уборка. Игрушки не должны ломаться, а в случае поломок должен производиться ремонт; если он труден, то с помощью родителей.

Особенное внимание должны обратить родители на отношение ребенка к игрушке. Ребенок не должен ломать игрушку, должен любить ее, но не должен и бесконечно страдать, если она испортилась или поломалась. Эта цель будет достигнута, если ребенок действительно привык считать себя хорошим хозяином, если он не боится отдельных ущербов и чувствует себя в силах поправить беду. Задачей отца и матери является всегда прийти на помощь ребенку в подобных случаях, поддержать его в отчаянии, доказать ему, что человеческая находчивость и труд всегда могут поправить положение. Исходя из этого, мы рекомендуем родителям всегда принимать меры к починке поломанчой игрушки, никогда не выбрасывать ее раньше времени. В процессе самой игры родители должны по возможности предоставить ребенку полную свободу действий, но только до той минуты, пока игра идет правильно. Если ребенок затруднился в каком-либо положении, если игра пошла слишком просто, неинтересно, нужно помочь ребенку: подсказать, поставить какой-либо интересный вопрос,добавить какой-либо новый, интересный материал, иногда даже и поиграть с ним.

Таковы общие формы метода на первой стадии игры. На второй стадии от родителей требуется прежде всего внимание. Ваш ребенок вышел во двор, попал в группу мальчиков. Вы должны внимательно изучить, что это за мальчики. Ваша девочка тянется к подругам во дворе, вы должны хорошо знать этих девочек.

Вы должны знать, чем увлекаются дети, окружающие вашего ребенка, чего у них не хватает, что плохо в их играх. Бывает очень часто, что внимание и инициатива одного отца или одной матери помогают изменить к лучшему жизнь целой группы детей в том или другом месте. Вы заметили, что дети зимой спускаются, как с горки, с обледеневшей мусорной кучи. Сговоритесь с другими родителями, а если не сговоритесь, то и одни помогите ребятам насыпать горку. Сделайте своему мальчику простые деревянные санки, и вы увидите, и у других ребят появится что-либо подобной. В этой стадии игры чрезвычайно важным и полезным будет общение родителей между собой, к сожалений, очень незначительное среди родителей. Бывает, что каждый родитель недоволен жизнью детей во дворе, но не поговорит с другим родителем, не придумают они вместе что-нибудь для улучшения этой жизни, а между тем это совсем не такое трудное дело, и каждому оно по силам. На этой стадии дети уже организуются в некоторое подобие коллектива; будет очень полезно, если и ихродители так же организованно будут руководить ими.

Очень часто бывает на этой стадии, что дети ссорится, дерутся, жалуются друг на друга. Родители поступают ошибочно, если немедленно принимают сторону своего сына или дочери и сами ввязываются в ссору с отцом или матерью обидчика. Если ваш ребенок пришел в слезах, если он обижен, если он страдает и уже озлоблен, не спешите раздражаться и бросаться в атаку на обидчика и на его родителей. Прежде всего расспросите спокойно вашего сына или вашу девочку, По-старайтесь представить себе точную картину события. Редко бывает, что виновата какая-нибудь одна сторона. Наверное, и ваш ребенок в чем-либо погорячился; растолкуйте ему, что в игре не всегда нужно быть неуступчивым, что нужно по возможности искать мирные выходы из конфликтов. Постарайтесь во что бы то ни стало помирить вашего ребенка с противником, Пригласите этого противника в гости и с ним тоже поговорите, познакомьтесь с его отцом, выясните положение до конца. В этом деле самое главное заключается в том, что вы не должны уже 'видеть перед собой только вашего ребенка, но должны видеть перед собой всю группу детей и воспитывать ее вместе с другими родителями. Только в таком случае вы принесете наибольшую пользу и вашему ребенку. Он заметит, что вы не увлекаетесь семейным патриотизмом, что вы совершаете общественную работу, и будет видеть в этом пример для своего поведения. Нет ничего вреднее горячей агрессивности отца или матери по отношению к семье соседей; такая агрессивность как раз и воспитывает, злобность характера у ребенка, подозрительность, дикий и слепой семейный эгоизм.

На третьей стадии руководство игрой уже не находится в руках родителей, оно передано школьной или спортивной организации, но у родителей остаются большие возможности для правильного влияния на характер ребенка. Во-первых, нужно внимательно следить, чтобы увлечение спортом не принимало характера всепоглощающей страсти, нужно указывать ребенку и на другие стороны деятельности. Во-вторых, нужно вызывать у мальчика или девочки гордость не только своим личным успехом, главным же образом гордость успехом команды или организации. Нужно также умерять всякую хвастливость, воспитывать уважение к силе противника, обращать внимание на организованность, тренировку, дисциплину в команде. Нужно, наконец, добиваться спокойного отношения к удачам и неудачам. И на этой стадии будет очень хорошо, если родители ближе познакомятся с товарищами по команде сына или дочери.

И на всех трех стадиях родители должны зорко наблюдать, чтобы игра не поглощала всю духовную жизнь ребенка, чтобы параллельно развивались и трудовые навыки.

В игре на всех тpex стадиях вы должны воспитывать стремление к более ценным удовлетворениям, чем простое глазение, простое удовольствие, воспитывать мужественное преодоление трудностей, воспитывать воображение и размах мысли. А на второй и третьей стадиях вы должны всегда иметь в виду, что здесь уже ваш ребенок вступил в общество, что от него уже требуется не только умение играть, но и умение правильно относиться к людям. Резюмируем то, что сказано в сегодняшней беседе. Игра имеет важное значение в жизни человека, она является подготовкой к труду и должна постепенно заменяться трудом. Многие родители не обращают достаточного внимания на дело руководства игрой и либо предоставляют ребенка самому себе, либо окружают его игру излишней заботой и излишними игрушками. Родители должны применять различные методы на разных стадиях игры, но всегда должны предоставить ребенку возможность самодеятельности и правильного развития его способностей, не отказывая в то же время в помощи ему в трудных случаях. На второй и третьей стадиях нужно уже руководить не столько игрой, сколько отношением ребенка к другим людям и к своему коллективу.

Детская игра

Детская игра проходит несколько стадий развития, и в каждой стадии требуется особый метод руководства. Первая стадия - это время комнатной игры, время игрушки. Она начинает переходить во вторую стадию в возрасте пяти-шести лет. Первая стадия характеризуется тем, что ребенок предпочитает играть один, редко допускает участие одного, двух товарищей. В эти годы ребенок любит играть своими игрушками и неохотно играет игрушками чужими. В этой стадии как раз развиваются личные способности ребенка. Не нужно бояться, что, играя один, ребенок вырастет эгоистом, нужно предоставить ему возможность играть в одиночестве, но нужно следить, чтобы эта первая стадия не затянулась, чтобы она вовремя перешла во вторую стадию. В первой стадии ребенок не способен играть в группе, он часто ссорится с товарищами, не умеет найти с ними коллективный интерес. Нужно дать ему свободу в этой индивидуальной игре, не нужно навязывать ему компаньонов, потому что такое навязывание приводит только к разрушению игрового настроения, к привычкам нервничать и скандалить. Можно прямо утверждать: чем лучше ребенок играет в младшем возрасте в одиночку, тем лучшим товарищем он будет в дальнейшем. В этом возрасте ребенок отличается очень большой агрессивностью, он в известном смысле "собственник". Самый лучший метод заключается в том, что не нужно давать ребенку упражняться в этой агрессивности и в развитии "собственнических" побуждений. Если ребенок играет один, он развивает свои способности: воображение, конструктивные навыки, навыки материальной организации. Это полезно. Если же вы против его воли посадите его играть в группе, то этим самым не избавите его от агрессивности, себялюбия.

У некоторых детей раньше, у других позже это предпочтение одинокой игры начинает перерастать в интерес к товарищам, к групповой игре. Надо помочь ребенку с наибольшей выгодой совершить этот довольно трудный переход. Нужно, чтобы расширение круга товарищей происходило в обстановке наиболее благоприятной. Обыкновенно этот переход происходит в виде повышения интереса ребенка к подвижным играм на свежем воздухе, к играм во дворе. Мы считаем наиболее выгодным такое положение, когда в группе детей во дворе есть один более старший, который пользуется общим авторитетом и выступает как организатор более молодых.

Вторая стадия детской игры труднее для руководства, так как в этой стадии дети уже не играют на глазах у родителей, а выходят на более широкую общественную арену. Вторая стадия продолжается до 11-12 лет, захватывая часть школьного времени.

Школа приносит более широкую компанию товарищей, более широкий круг интересов и более трудную арену, в частности для игровой деятельности, но зато она приносит и готовую, более четкую организацию, определенный и более точный режим и, самое главное, помощь квалифицированных педагогов. Во второй стадии ребенок выступает уже как член общества, но общества еще детского, не обладающего ни строгой дисциплиной, ни общественным контролем. Школа при носит и то и другое, школа и является формой перехода к третьей стадии игры.

На этой третьей стадии ребенок уже выступает как член коллектива, при этом коллектива не только игрового, но и делового, учебного. Поэтому и игра в этом возрасте принимает более строгие коллективные формы и постепенно становится игрой спортивной, то есть связанной с определенными физкультурными целями, правилами, а самое главное - с понятиями коллективного интереса и коллективной дисциплины.

На всех трех стадиях развития игры влияние родителей имеет огромное значение. Конечно, на первом месте по значению этого влияния нужно поставить первую стадию, когда ребенок не состоит еще членом другого коллектива, кроме семейного, когда, кроме родителей, часто и нет других руководителей. Но и на других стадиях влияние родителей может быть очень велико и полезно.

В первой стадии материальным центром игры является игрушка.

Игрушки бывают следующих типов:

Игрушка готовая, механическая или простая. Это- разные автомобили, пароходы, лошадки, куклы, мышки и ваньки-встаньки и пр.

Игрушка полуготовая, требующая от ребенка некоторой доделки: разные картинки с вопросами, картинки разрезные, кубики, ящики-конструкторы, разборные модели.

Игрушка-материал: глина, песок, куски картона, слюды, дерева, бумаги, растения, проволока, гвозди.

У каждого из этих типов есть свои достоинства и недостатки. Готовая игрушка хороша тем, что она знакомит ребенка со сложными идеями и вещами, она подводит ребенка к вопросам техники и сложного человеческого хозяйства. Поэтому такая игрушка вызывает более широкую деятельность воображения. Паровоз в руках мальчика настраивает его воображение на определенный транспортный лад, лошадь вызывает представление о жизни животного, заботу о кормлении и использовании. Родители и должны следить, чтобы эти хорошие стороны такой игрушки действительно были заметны для ребенка, чтобы он не увлекался только одной стороной игрушки, ее механичностью и легкостью для игры. И в особенности важно добиваться, чтобы ребенок не гордился тем, что вот папа или мама купили для него такую хитрую игрушку, да еще не одну, а много, а у других детей нет таких хороших игрушек. Вообще эти механические игрушки полезны только тогда, когда ребенок действительно с ними играет, а не только бережет для того, чтобы похвастаться перед соседями, и играет при этом, не просто наблюдая движение игрушки, а организуя это движение в какого-нибудь сложном предприятии. Автомобили должны что-нибудь перевозить, ванька-встанька должен куда-нибудь переезжать или что-нибудь делать, куклы должны и спать и бодрствовать, одеваться и раздеваться, ходить в гости и совершать какую-нибудь полезную работу в игрушечном царстве. Для детской фантазии в этих игрушках заключается большой простор, и чем шире и серьезнее развертывается эта фантазия с такими игрушками, тем лучше. Если мишка просто перебрасывается с места на место, если его только тормошат и потрошат, это очень плохо. Но если мишка живет в определенном месте, специально для его жизни оборудованном, если он кого-то пугает или с кем-то дружит, это уже хорошо.

Второй тип игрушки хорош тем, что здесь ставится перед ребенком какая-нибудь задача - обыкновенно такая, которую нужно решить с известным напряжением, которую сам ребенок никогда бы поставить не мог. В разрешении этих задач уже требуется заметная дисциплина мышления, требуется логика, понятие о эаконном отношении частей, а не простая вольная фантазия. А недостаток этих игрушек в том, что задачи эти всегда одни и те же, однообразны и надоедают своими повторениями.

Игрушки третьего сорта - различные материалы - представляют самый дешевый и самый благодарный игровой элемент. Эти игрушки ближе всего стоят к нормальной человеческой деятельности: из материалов человек создает ценности и культуру. Если ребенок умеет играть с такими игрушками, это значит, что у него уже есть высокая культура игры и зарождается Высокая культура деятельности. В игрушке-материале есть много хорошего реализма, но в то же время есть простор и для фантазии, не простого воображения, а большой творческой рабочей фантазии. Если есть кусочки стекла или слюды, из них можно сделать окна, а для этого нужно придумать рамы, следовательно, возбуждается вопрос о постройке дома. Если есть глина и стебли растений, возникает вопрос о саде.

Какой тип игрушек самый лучший? Мы считаем что наилучший способ комбинировать все три типа, но ни в коем случае не в избыточном количестве. Если у мальчика или девочки есть одна-две механические игрушки, не нужно покупать больше. Прибавьте к этому какую-нибудь разборную игрушку и побольше при-бавьте всяких материалов, и вот уже игрушечное царство организовано. Не нужно, чтобы в нем было все, чтобы у ребенка разбегались глаза, чтобы он терялся в обилии игрушек. Дайте ему немного, но постарайтесь, чтобы из этого немногого он организовал игру. А потом наблюдайте за ним, прислушивайтесь незаметно к его игре, постарайтесь, чтобы он самостоятельно почувствовал какой-либо определенный недостаток и захотел его пополнить. Если вы купили ребенку маленькую лошадку и он увлекся задачей перевозки, естественно, что у него будет ощущаться недостаток в подводе или экипаже. Не спешите покупать ему эту подводу. Постарайтесь, чтобы он сам ее сделал из каких-нибудь коробок, катушек или картона. Если он такую подводу сделает, прекрасно - цель достигнута.

Но если ему требуется много подвод и самодельных уже не хватает, не нужно, чтобы он обязательно сделал и вторую подводу, вторую можно и купить.

Причины длинного детсва -2

Наличность двух полюсов психических переживаний объясняет нам рост самосознания ребенка. Первоначально дитя не отдает себе отчета в том, что оно есть особое существо, отдельная личность, оно не отделяет, не выключает себя из социальной среды. Наоборот, попробуйте дитя унести из знакомой обстановки, от знакомых лиц, - оно будет волноваться и плакать. Ему легко только среди знакомых лиц, в родной социальной обстановке. Но здесь дитя то смело проявляет себя, то приспосабливается и смиряется. Перед ним мелькают образы родных, - но оно не знает их внутренней жизни, - оно просто воспринимает их, как живые личности. На этой стадии дитя, не выделяющее себя из окружающей среды, к себе относится так, как относятся к нему окружающие. Оно считает себя "Ваней", "Митей", "Надей" и т. п., оно себя расценивает чужими оценками, глядит на себя чужими глазами, думает о себе чужими словами, словом для себя дитя пока только член социальной связи, тот, кого другие зовут "Ваней". Оно думает о себе, потому что о нем думают другие, оно и думает о себе именно то, что слышит от других. Без этих "других", без живой социальной среды дитя не могло бы себя выделить, а в ней оно считает себя таким, каким считают его окружающие люди. Значение живой социальной среды, значение социального общения в этом зачинающемся самосознании - не только огромное, но можно сказать исключительное. Болдвин называет эту стадию "проективной" - от слова "проект". Перед (по латыни "про") ребенком выступают ("предлежат") социальные образы ("проекты") и на языке этих образов, этих проектов он толкует и самого себя. Забавно слушать, как дети, едва начинающие говорить, говорят о себе словами окружающих. "Тебе говорят уйти, а ты все сидишь и сидишь", - укоризненно качая головой, говорил сам себе, помню я, один близкий мне мальчик...

В проективную стадию дитя уже выделяет себя из окружающей среды, но только глядит на себя чужими глазами, судит о себе чужими словами. Поэтому уже в эту пору начинается подражание окружающим людям, поскольку их действия стоят перед глазами ребенка и привлекают к себе внимание, вообще эмоционально возбуждают его. По мере развития проективных переживаний у образовавшегося центра самосознания начинают группироваться те, бывшие доселе расплывчатыми и неопределенными переживания, которые слагаются из чувств и стремлений, а главное из опыта самостоятельной активности. Глубины души как бы раскрываются для самосознания и тот, кто был для самого себя "Ваней", кто глядел на "себя" чужими глазами, в этой работе самосознания находит материал, притекающий изнутри. Наступает вторая стадия развития самосознания, которую Болдвин называет субъективной. Здесь происходит накопление в самосознании материала, поднимающегося из недр души, дитя находит самого себя, открывает в "себе" интимный, никому чужому недоступный центр внутренней жизни. Здесь полагается новое отделение личности от окружающих людей: до сих пор оно хотя отделяло себя от других, но считало себя "таким же; как они". Это было не отделение своей личности, как отдельного тела (так часто, совершенно неправильно описывают этот процесс психологи, - дитя ведь никогда в эту пору не различает в себе "души" и "тела"), - но отделение себя от подобных же живых существ. Во втором же периоде то внешнее трактование себя, которое характерно для проективной стадии, освещается изнутри, приобретает внутреннее содержание. Самосознание, как бы создает двойной лик человека: один, каким он выглядит для других (о чем дитя узнает из слов и действий окружающих людей) и другой, каким он выглядит для самого себя. Оба эти лика, оба эти рисунка навсегда остаются в нашем опыте и даже немыслимы один без другого; жизнь наполняет их новым содержанием, меняет их смысл, но в нашем самосознании всегда на лицо оба рисунка, - каким мы выглядим для других, каким представляемся самим себе. Это двойноепредставление о самом себе является следствием того, что личность никогда не сознает себя вне социальной среды, но всегда, в самых интимных, в самых задушевных своих движениях сознает себя в социальной среде, в силу чего на каждое наше внутреннее движение мы смотрим двойственно, судим о нем с чужой точки зрения и с точки зрения внутренней. Можно даже сказать, что соответственно тому, что проективная стадия предшествует субъективной, наше суждение о самих себе с чужой точки зрения выступает первым. Часто во многих своих внутренних движениях мы, взрослые, и то не подымаемся над проективной самохарактеристикой. Мы всегда чрезвычайно болезненно считаемся с тем, как будет выглядеть наш поступок; боязнь насмешки, презрительного взгляда, небрежного отношения часто парализует лучшие и благороднейшие наши движения. Именно здесь-то и выступает в полном своем объеме социальное давление, к которому мы очень чувствительны, хотя и не отдаем себе отчета в этом. Наиболее ярким симптомом социального давления является та страшная острота, какой может достигать в нас социальный стыд. Мы боимся общественного осуждения и если бы даже тяжелый общественный приговор, осудивший нас, оказался ошибкой, что потом и вскрывалось бы перед всеми, - все равно эта тень навсегда ложится мраком в душе. Есть упреки, есть подозрения, есть даже слова, которые не выносит личность со стороны окружающей среды. Эта высокая чувствительность к оценкам со стороны окружающих людей показывает, что проективная форма самосознания никогда не исчезает из души, но будучи первой во времени, она остается первой и по своему значению. Нужен длительный рост личности, нужна выдающаяся сила индивидуальности. Чтобы сохранить уважение к самому себе в то время, как общество, ностью я вызываю осуждение, - то этот уход не усиливает личность но расшатывает в сущности уважение к самому себе, так как личность не может опереться на идеал.

С того момента как самосознание личности приобретает внутреннюю, субъективную сторону и личность существует для самой себя на двух сторонах, в двух ликах, - это удвоение невольно переносится нами и на других людей. Мы приходим неизбежно к сознанию, что и в каждом человеке, кроме лика, открытого для всех, обраенного к социальной среде, есть еще внутренний лик, есть внутренняя жизнь, в которой выступает человек таким, каким он является для самого себя. Мы не можем мыслить эту внутреннюю жизнь других людей иначе, как по такому же типу, как мы мыслим свою собственную внутреннюю жизнь. В этой стадии обогащается и наше самосознание, потому что социальная среда слагается не просто из живых существ, но мы сознаем в них и внутреннюю сторону, так сказать вне социальную сторону их личности. Каждый человек в наших глазах слагается из двух различньгх сторон - социальной и внесоциальной, открытой для всех и интимной, открытой только для самой личности. Только с этого временинаше понимание социальной среды достигает полноты, наше самосознание приобретает законченную форму. Конечно, мы не знаем или слабо знаем внесоциальную жизнь каждой личности, - но мы неизбежно представляем ее себе по типу нашей внутренней, внесоциальной жизни. Если в первой проективной стадии личность судит о себе на основании того, как к нему относится среда, то в этой третьей стадии (которую Болдвин называет эйективной) мы судим о среде, о людях, ее составляющих на основании своей внутренней жизни. Наши "эйекты", - т. е. образы той внутренней жизни, которую мы приписываем людям. ("вкладываем" в них), могут быть и неудачны, - тогда поведение этих людей расходится с тем, что мы предполагаем у них "внутри". Взаимодействие с людьми, общение с ними вносит свои поправки в наши "эйекты", в наше понимание чужой душевной жизни. Таким образом, правильность нашего понимания других людей зависит только от богатства нашего социального опыта; наоборот, чем ограниченнее наш социальный опыт, тем неправильнее и фантастичнее будет наше представление о чужой внутреннейжизни. Как справедливо отметил знакомый уже нам социолог Зиммель, наше отношение к людям зависит не столько от понимания социальной стороны этих людей, сколько от понимания их внесоциальной стороны. Нечего удивляться, что ошибочное понимание последней создает не только почву для недоразумений, но создает и настоящие столкновения людей. Уже в семье большинство конфликтов определяется взаимным непониманием, - тем более это надо сказать о широкой социальной жизни. Истинная солидарность всегда будет тормозиться взаимным непониманием, - но взаимное понимание вообще не может быть добыто ни путем образования, ни путем размышлений; только живой социальный опыт, его богатство и многообразие делают нас так сказать социально зрячими, способными к правильному социальному ориентированию.

Cоциальное сознание развивается лишь при взаимодействии с социальной средой. Человек никогда не мог бы подняться до отчетливого самосознания, будучи одинок, - потому что представление о самом себе, составляемое на основании внутренних переживаний, предполагает всегда представление о самом себе, как оно слагается из отношений к нам других людей, из их оценок. Социальная среда является необходимым фактором в развитии индивидуального самосознания, подобно тому, как вся активность личности имеет двойственный характер, то развивая личность, то приспосабливая ее к социальной среде, подобно этому наше самосознание слагается из двойного материала.

Личность двойственна в своем самопонимании, она двойственна в своей активности, она служит себе лишь постольку, поскольку служит социальной среде, она понимает себя постольку, поскольку понимает яонвую социальную среду.

Причины длинного детсва

Cовременная наука так отвечает на этот вопрос. Все живые существа получают свои основные силы благодаря наследственности, и им нужен лишь некоторый опыт, некоторая помощь со стороны родителей, чтобы вести самостоятельную жизнь. Если бы человек был существом только физическим, - и его тело могло бы в течение нескольких недель стать способным к выполнению всех движений. Но чтобы войти в общество, дитя должно созреть не только физически, но созреть и духовно. Все, что человечество добывало в течение своей истории, все это передается в сгущенном виде от поколения к поколению. Язык, религия, нравы и обьчаи, памятники литературы, результаты науки, - все это нужно усвоить, все это наследство нужно сделать своим, нужно его узнать и им овладеть. Только благодаря тому, что каждое поколение приобщается к тому, что было добыто предыдущими поколениями, человечество не топчется на одном месте, но с каждым поколением идет вперед. Социальный прогресс возможен только потому, что результата деятельности предыдущих поколений сохраняются и передаются по наследству следующим поколениям. Здесь мы имеем дело уже не с физической наследственностью, с помощью которой дитя от родителей получает те или иные свойства, а с социальной наследственностью. Всю совокупность духовного содержания, накопленного предыдущими поколениями, называют традицией, - и вот для усвоения традиции нужно столь длинное детство, какое свойственно человеку. Мы не можем стать людьми в истинном смысле этого слова, пока мы не приобщимся к традиции, пока мы не усвоим ее главного содержания. Hиодин человек, конечно, никогда не в состоянии усвоить всего содержания традиции, но от поколения к поколению в живом социальном общении, в живом социальном единстве хранится эта традиция. Через одно усвоение языка и слов, его составляющих, дитя приобщается к великой исторической работе человеческого духа, овладевает чудесным орудием мышления. Смысл детства заключается, таким образом, в усвоении необходимого материала традиции, которое вводит дитя в современную жизнь, в ее искания и стремления, ее устои и обычаи. Через традицию душа ребенка наполняется "чужим" содержанием, но оно очень скоро становится своим, родным, - да и правильно! Ведь общество - это мы сами, и погружаясь в традицию, мы остаемся в родной среде.

Один из выдающихся исследователей детской души (К. Грос. Душевная жизнь ребенка.) высказал одну мысль, которой нам нужно коснуться. Имея в виду то, что игры занимают столь важное место в детской жизни и установив, что в играх дети упражняют свои физические и психические силы и как бы начерно подготавливаются к жизни, Грос резюмировал свою теорию в таких словах: "Мы не потому играем, что мы дети, но для того и детство нам дано, чтобы мы играли". Смысл детства действительно заключается в играх; в них дитя развивает свои силы, но развивает их не механически, а в осмысленных играх, в которых содержание взято из окружающей жизни. Если бы, однако, дитя развивало свои силы на реальных предметах (ездило бы, например, на настоящей лошади), оно при своей неловкости и слабом понимании окружающего могло бы скоро погибнуть. Игры могут быть плодотворными, могут сыграть свою роль лишь в том случае, если дети пользуются при этом невинным, неопасным материалом (веревочки вместо лошадей). На небольшом и невинном материаледитя с помощью воображения строит себе мир, в котором оно может безопасно делать любые движения. Воображение является, поэтому главной психической силой, на которую опирается процесс формирования детской души. В воображаемом мире не только легка, но вместе с тем и неизбежна свобода; перед ребенком открывается широкий психический простор, благодаря чему имеют возможность проявляться все силы детской души.

Но почему рано развивается воображение и как оно обслуживает раннюю активность дитяти? Мы уже видели, что воображение, есть не что иное, как та психическая работа, в которой чувства находят свое "выражение", вообще раскрытие. Всякое эмоциональное возбуждение ведет к работе воображения. Вместе с тем, надо иметь в виду, что наша активность может иметь два регулятора - волевой и эмоциональный. В системе психических сил раньше действует эмоциональный регулятор; активность ребенка (помимо, так называемой, рефлекторной, инстинктивной и импульсивной активности) вызывается эмоциональными переживаниями его. Волевой же аппарат создается позднее и в некоторьк своих функциях (в развитии задержек) вообще созревает медленно. Итак, ранняя стадия детской жизни представлена широким развитием эмоциональной жизни и в связи с этим развитием воображения. Интеллект растет пока медленно, равно как и волевой аппарат.

Так психический уклад ребенка соответствует задачам детства: яркое развитие эмоциональной жизни способствует росту воображения, и игры развиваются на материале, наполовину сотканном из воображения. Усвоение социальной традиции (наряду с развитием телесных и духовных сил составляющее основное содержание детской жизни) тоже облекается в значительной мере в форму игр. Дитя "начерно" - на материале, наполовину сотканном с помощью воображения, - усваивает самые различные социальные отношения. Остроумно говорит по этому поводу один мыслитель, что поэзия с ее вымышленными героями прививает "яд" социальных отношений, чтобы ослабить действительное приближение к запутанной социальной жизни, - подобно тому, как прививка оспенного яда предохраняет от действительной болезни. Играя, мы легко и просто усваиваем различные социальные "позы", различные отношения, игра, поэтому является очень существенным фактором асоциальном созревании ребенка. Все игры, действительно, социальны по своей конструкции; когда нет налицо реальной социальности, дитя создает воображаемую (например, куклы). Одушевляя всю природу, даже мертвые вещи (мебель, игрушки и т. д.) дитя бесконечно расширяет свои социальные горизонты. Оно дышит и живет социальными переживаниями; в социальной среде находит для себя выход и в то же время питание его эмоциональная сфера. Подлинный дух солидарности струится в играх детей, являясь как бы голосом природы, указывающим на существенное значение социальности в развитии человека.

Как превосходно показал в своих трудах американский ученый Болдвин, самосознание ребенка развивается при непрерывном взаимодействии его с социальной средой. Дитя очень рано, еще до возникновения мышления в его подлинных формах, обнаруживает поразительную способность к социальному ориентированию. Надо сказать, что во внутреннем мире юной души занимают огромное место два переживания - переживание своей силы и переживание своей слабости. Из переживания силы, которое накапливается, растет и концентрируется на протяжении всей жизни, рождается самоутверждение личности, вообще развивается и зреет индивидуальность с ее собственной инициативой, творчеством. Смелость, порой упрямство, сила воли, уважение к самому себе, стремление настоять на своем, добиться осуществления своих планов - таковы те психические факты, в которых обнаруживается рост индивидуальности. Но не менее существенную роль в созревании личности играет и переживание своей слабости, - и оно тоже является центром, вокруг которого всю жизнь собираются однородные переживания. Через эти переживания глядит в индивидуальность с социальная среда, к которой ей приходится приспосабливаться; с которой необходимо считаться. Приспособление, послушание, подражание, смирение, стремление к образованию, работа над собой, самоограничение, привычка считаться с людьми, наконец, весь процесс усвоения традиции - все это формы второй активности. Индивидуальность и социальная среда как бы воспроизводятся в глубине самой личности, образуя два полюса, вокруг которых вращается весь психический процесс. Дитя с самых первых дней учится социальному ориентированию: оно распускается на руках у матери и сравнительно скоро успокаивается у строгой няни; оно не рискует настаивать на своем в присутствии отца, но нет ему никакого удержу, когда дитя имеет дело с доброй бабушкой. Кто не знает этого, если он имел дело с детьми?

Одновременное существование двух полюсов психического развития имеет огромный смысл. Личность выйдет однобокой, если один полюс будет развиваться за счет другого: личность выходит узко-эгоистичной, любящей только себя, упрямой, деспотичной, если в ней слабо развивается второй психический полюс, если она не считается с социальной средой. Но личность действительно теряет себя, теряет свои силы, творчество, способность к инициативе, становится дряблой и не умеет отстоять свою личность, если в ней преимущественно развивается приспособление к социальной среде. Социальная среда не должна подавлять личность, но личность не должна забывать о социальной среде; лишь одновременное развитие индивидуальной силы и социальных навыков намечает путь нормального развития личности Задача воспитания, формулированная как развитие личности для нее самой, не только будет односторонней и жизненно опасной, - но она лишила бы личность важнейшего момента в ее созревании, она уродовала бы личность, лишая ее плодотворного социального питания. Личностъ ребенка может нормально развиться лишь в социальных условиях. Задача воспитания в том и заключается, чтобы эти социальные уеловия не подавляли, а питали личность, а с другой стороны, чтобы личность проявляла себя не в грубом самоутверждении, но в истинном сотрудничестве с другими людьми. Развитие истинной солидарность не есть только социальный идеал, не есть только требование жизни, - нет - это путь, намеченный природой человека. В развитии солидарности, не подавляющей личность, к связывающей ее в тесном сотрудничестве с социальной средой, заключается лучшее средство создать нормальные условия созревания детской души.

Детская лень

Что является причиной появления лени у детей и подростков? Их несколько.

Во-первых, это отрицательное влияние чрезвычайно заботливых родителей. Среди них имеется много людей, которые считают свой труд тяжелым и обременительным. Поэтому они полагают, что их детям до периода самостоятельной трудовой деятельности следует жить в праздности и неге отдыхать от тягот жизни. Такие родители стремятся всячески оградить своих школьников от любого труда и дать им больше развлечений. А на деле они сами воспитывают из них лентяев. В данном случае учителю требуется прежде всего разубедить родителей: ведь ребенку еще не от чего отдыхать. А для преодоления тяжести труда в мире взрослых ребенка надо приучать с малолетства к посильным видам трудовой деятельности, обнаруживать и развивать его природные задатки. Требуется тактичная разъяснительная работа и с самим ленивым ребенком. При этом важно не уронить авторитет родителей в его глазах. Не так уж мало родителей, особенно среди горожан, внушающих своим детям пренебрежительное отношение к физическому труду. Объясняют они свое поведение стремлением подготовить своего ребенка к "интеллигентной" профессии. Таким родителям следует объяснить, что физическое развитие необходимо и для человека умственного труда, В противном случае ребенок станет не только ленивым, но малоработоспособным человеком.

Некоторые родители ограждают своих детей от физического труда из-за их слабого здоровья. В таких случаях школьный врач должен проверить правильность таких утверждений и в случае необходимости дать указание преподавателям (в первую очередь труда и физкультуры) и родителям об индивидуализации методов физического воспитания данного ребенка. Однако не может быть речи об избавлении здорового ребенка от каких-либо систематических физических нагрузок вообще.

Леность нередко возникает из-за избалованности ребенка, когда родители выполняют все его желания и капризы, не побуждают к целенаправленной учебной деятельности. Многие из таких детей не умеют усидчиво учиться, не обладают навыками самостоятельной работы и устойчивыми учебно-познавательными интересами. Поэтому они предпочитают проводить время в приятных для них развлечениях.

Ребенок может стать ленивым не только под влиянием взглядов своих родителей на труд, но и из-за отсутствия трудовой обстановки в семье. Поэтому важно, чтобы в семье был порядок и дисциплина, каждый ее член имел определенные домашние обязанности, а посильный труд детей поощрялся и уважался. В таких семьях ленивых учащихся, как правило, не бывает.

Сильным отрицательным фактором, во-вторых, может оказаться для школьников бесперспективность обучения. Дело в том, что подростки и старшие школьники часто не удовлетворяются далекой перспективой учения: заниматься в школе, чтобы готовиться к взрослой жизни. Они хотят получить практический результат от учебы сегодня, а не через долгие годы. В противном случае многие из них перестают интересоваться учебой в школе, становятся ленивыми учениками. Законны ли требования таких школьников? Безусловно, да. Молодое поколение имеет полное право на то, чтобы не только готовиться к будущему, но и получать радость и удовлетворение от настоящего. Поэтому нужно учить школьников применять получаемые ими знания в опыте текущей жизни: материал по физике и математике - для технических поделок, географии - для туристских походов, иностранного языка - для переписки со сверстниками за границей и т.д. Бесперспективность и лень могут отмечаться, когда ученик затудняется определить свое место в жизни, выбрать профессию. Здесь большую роль призвана сыграть профориентационная работа, умение педагога своевременно выявить умственные задатки школьника, сформировать определенные интересы, развить способности.

Однако бывает и так, что ученик начинает определять свое место в жизни и решает лучше учиться по нескольким, а то и всем учебным приметам, а учитель мешает ему в этом. Например, ученик М. решил учиться на "5" по химии. Он полно и осмысленно излагал теоретический материал и безукоризненно справлялся со всеми практическими заданиями. А учительница ставила ему только "4". Аргументировать постановку такой отметки преподавательница не желала: "Я так считаю!" Тогда М. при очередном ответе дословно воспроизвел заданный параграф учебника. Отметка была та же. Когда М. спросил, почему за дословно изложенный материал и без каких-либо дополнительных вопросов со стороны учителя ставится не отличная, а хорошая отметка, то ответ был таков: "У тебя же и по остальным предметам "четверки!" После этого М. перестал серьезно заниматься химией. К сожалению, подобное явление в школе наблюдается нередко, хотя причины выдвигаются разные. Например, этот ответ был "случайным", подождем ставить более высокие отметки, пока ответы не станут устойчиво высокими. А в итоге дети начинают лениться. Специалисты по психологии и педагогике справедливо считают, что начинающему проявлять инициативу школьнику надо помогать и поощрять его даже в большей мере, чем других. 0пасность нежелательных последствий от переоценки значительно, такого ученика значительно меньшая, чем предвзятая недооценка их.

Способствует возникновению лени у детей, в-третьих, отсутствие контроля за их поведением со стороны воспитателей или наоборот, слишком пристальное наблюдение и постоянное морализирование по поводу укоренившейся лени. Например, пятиклассница Маца имеет хорошие задатки к учебной деятельности. Учится неплохо, но могла бы стать отличницей, если бы не ленилась своевременно готовить уроки дома. Мама уговорила дочку планировать и строго соблюдать определеный распорядок дня. Маша старается. Мама не только помоать ей советом, но неусыпно следит за ее поведением и ругает на каждое отступление от режима дня: то встала утром с постели на 5 минут позже, то играла с подругами во дворе немного больше положенного времени. Девочка в отчаянии: "Ничего у меня не получится! Мама все время говорит, что я ленивая". А. С. Макаренко правильно советовал воспитателям не реагировать на любой проступок ребенка, а вооздействовать на него после нескольких таких случаев. Да и нужно ли морализирование по незначительному проступку?! Иногда достаточен только выразительный взгляд или сокрушенное молчание.

Лень может возникнуть, в-четвертых, в результате отрицательного влияния товарищей. Известны случаи, когда отличника прикрепляли к отстающему ученику для исправления последнего, а в результате знакомства забрасывал учебу сам шеф. Просто подшефный предлагал ему более интересные виды времяпрепровождения. Значительное количество ленивых подростков, негативно влияющих на настроение всего класса учащихся, обнаруживается среди восьми- и девятиклассников. Это обычно те ребята, которые решили не продолжать учиться в старших классах и с выбором будущей профессии окончательно не определились. Нередки случаи лености учебным занятиям в школе при вовлечении молодых людей интересный для него внеклассный коллектив (спортивный, художественной самодеятельности и пр.). Во всех случаях важно найти воспитательные средства воздействия не только на одного ученика, но и на всех членов референтной группы, стараясь связать или гармонически сочетать их внеучебные интересы с учебными.

Среди подростков часто широко распространяется и легко укрепляется мнение, что систематически и старательно учиться позорно, что так поступают "зубрилы" и "учительские подхалимы", выскочки и карьеристы, "маменькины дети" или инфантильные создания, напоминающие младших школьников. Лень в таких классах коллективно одобряется. Это проиходит в связи с господствующим у подростков стремлением быть и казаться взрослым, овладевать общественно полезной деятельностью. Поэтому учащимся средних классов важно показать общественно полезный характер учебной деятельности, больше давать самостоятельных работ по усваиваемому предмету и представлять возможность проявить свою взрослость в учебе. Тогда количество ленивых, не желающих заниматься школьников резко сократится.

Лень, в-пятых, закрепляется у некоторых школьниов в связи с неверностью их взглядов на себя и людей вообще, а также неблагоприятным влиянием отдельных биографических фактов. Так, заметная часть учащихся подросткового и юношеского возрастов даже не делает самостоятельных попыток преодолеть свою лень, считая себя безвольными. Они полагают, что лень - врожденное качество. Один, дескать, родился человеком с сильной волей, а другой - со слабой. Это даже на лице написано, и ничего здесь не поделаешь. Поэтому школьникам данных возрастов надо разъяснить, что воля воспитуема, хорошо тренируется, но требует систематических и подчас трудных усилий. Кроме того, им надо рассказать о приемах ее воспитания и предупредить от серьезных ошибок при выработке нужных волевых качеств.

В последние несколько лет заметное число подростков и старшеклассников открыто демонстрируют свою лень к учебным занятиям, даже похваляются ею и презирают старательных учеников за прилежание. Объясняют они свое отношение тем, что образованные, интеллигентные люди мало получают денег на производстве. В то же время многие граждане с низким образовательным уровнем зарабатывают значительно большеблагодаря коммерческой деятельности. Надо отметить, что большое количество таких подростков сами занимаются продажей и перепродажей газет, сигарет и прочего. Здесь следует объяснить и убедить подростков, что положение с оплатой людей умственного труда в нашей стране временное, вызванное трудностями переходного периода. Ведь в развитых странах оплата труда работников, которые заняты профессиональной интеллектуальной деятельностью (учителей, врачей, инженеров, ученых), не меньше, а то и значительно больше (в 2 с лишним раза) размера средней заработной платы по стране. Кроме того, не лишним будет сказать школьникам, чтотак называемая коммерция у нас носит части весьма примитивный, а то и криминальный характер. По мере укрепления в России современных форм рыночного хозяйства требования к деловым людям из различных сфер экономической деятельности будут существенно возрастать, в том числе к качеству общей и специальной образовательной подготовки. Начнет расширяться и усложняться деятельность в непосредстственно производственной сфере. Достаточно широкие и глубокие знания будут необходимы не только менеджерам, но также квалифицированным рабочим и фермерам.

В отличие от описанных выше школьников другая категория учащихся прекрасно осознает, что лень - отрицательное порицаемое взрослыми качество. Однако искоренять ее у себя они не хотят, а пытаются умело маскировать, внушать о себе мнение как о работящих людях. Например, десятиклассник Костя Мостовой отлынивал от работы на участке, но когда пришел товарищ с фотоаппаратом, он первый попросил сфотографировать себя, копающим лопатой землю. Своему другу Коле, который постоянно и добросовестно работал на школьном участие, он давал советы: "Ты принимаешь неэффектиые позы. На фотокарточке ты получиться невыразительно. Смотри на меня!" Действительно, ленивый Костя выглядел впоследствии на фотографии подлинным героем труда, не в пример прилежно работавшим, а не позировавшим перед фотоаппаратом одноклассникам. Некоторые из таких учащихся маскируют свое нежелание трудиться дома учебными заданиями, а в школе - домашними поручендями. Изживается подобная хитрость и леность в коллективе и семье, члены которых умеют своевременно пронаблюдать и оценить степень трудовых усилий растущего человека.

Некоторые ученики занимаются самообманом. Лень взяться дома эа подготовку трудных для них учебных предметов, они всячески оттягивают время занятий: ТО ищут какой-то другой "срочной" деятельности, то считают, что еще не отдохнули от уроков. Наконец, садясь за стол для приготовления домашних заданий, они начинают с легких предметов, "раскачаться" и "накопить силы" для трудных. Но на последние, как правило, времени и умственных сил остается мало. Таким школьникам надо прямо сказать, что подобное поведение является проявлением лени. Чтобы ее избежать, надо помочь учащемуся составить разумный распорядок дня и домашних занятий и следовать ему. Причем начинать надо с трудных предметов, в случае необходимости чередуя их с легкими: Важно помочь таким школьникам воспитать у себя настойчивость и целеустремленность.

Случай нежелания учиться и трудиться вообще встречаются реже, чем проявления лени в определенных условиях. Например, некоторые школьники учатся по настроению: то увлеченно и продолжительно, получая отличные и хорошие отметки, то охладевают к учебе и забрасывают учебные занятия, даже пропускают уроки. Таких людей и подростков надо учить умению побеждать свое плохое, настроение, a не быть его рабом. Многие учащиеся включаютсяили выключаются из учебной деятельности в зависимости от получаемых отметок. Некоторые из них, получив плохую оценку, не мобилизуются, а расслабляются, снижают прилежание. Другие, напротив, перестают заниматься, получив хорошую отметку. При этом они учитывают последовательность опроса учащихся классасса преподавателем. Так, девятиклассник Вася Шувалов посли получений отличной отметки по русскому языку несколько дней совсем перестал готовиться к урокам поэтому предмету. Свое поведение он объясняет так: "Учительница теперь будет водить пальцем по верху журнала. До шипящих дело не скоро дойдет!" Чтобы избежать этого часто встречающегося явления в школьной жизни, учителю следует спрашивать неожиданно. Главное средство искоренения лени в том, чтобы ученикам Цели и задачи занятий по данному предмету были ясны и интересны. На этой основе у учащихся можно без больших трудностей выработать привычку работать систематически и прилежно. Причем подобное отношение надо выработать у школьника ко всем учебным предметам, а не только к нравящимся ему. Требуется убедить ученика, что общее Образование является фундаментом профессионального; открывает путь к постижению духовных сокровищ человечества;

Нередко у родителей, без меры опекающих своих детей, в семье растут лентяи. Такие школьники плохо учатся надеясь на то, что старшие всегда их будут защищать своим авторитетом и обеспечивать материально. Это дети ответственных или просто достаточно состоятельных родителей. Лень у них часто сочетается с инфантилизмом. Им надо объяснить, почему нельзя всегда рассчитывать на родителей, и воспитывать у них трудолюбие, самостоятельность и ответственность.

Надо предостеречь учителей и родителей от ложного понимания лени. Нельзя считать ленью, нежелание ребенка учиться, если это связано с возникновением какой-либо болезни. Известен случай, когда родители игнорировали жалобы сына-семиклассника на нездоровье и посылали его сдавать экзамены в школе. Дело едва не окончилось трагически: у мальчика обнаружили запущенную пневмонию. Его с трухом спасли часты случаи, когда родители и учителя побуждают длительно болевшего ребенка побыстрее ликвидировать свое отставание в учебе. Они не понимают того, что организм ребенка ослаблен болезнью, ему трудны сразу большие нагрузки, нужно время для полного восстановления сил. Напротив, отставание такого ребенка в учебе взрослые нередки ложно связывают с развившейся от безделья ленью. В таких случаях вослитателям следует поговорить о самочувствии ребенка с ним самим и с врачом и совместно наметить план преодоления труд-ностей.

Нередко ленивыми считают детей, стремящихся больше бывать на улице и чаще общаться со сверстниками. О распространенности подобной оценки свидетельствует обследование многих московских и подмосковных школьников различных oклассов. Оно было проведено в середине 80-х годов сотрудниками кафедр педагогики и психологии Московского педатогического университета. В числе методов изучения школьников было анкетирование. Один из вопросов анкеты гласил; "Что ты хотел бы делать в свободное время?" Преобладающим ответом было: "гулять". Учителя школ объяснили такой ответ по преимуществу леностью современных учащихся, их незаинтересованностью "серьезными" учебными предметами. Однако изучение режима дня этих школьников и беседы с ними показали, что налицо неумение детей и подростков быстро решать учебные задачи, а также перегрузка домашнини заданиями почти по всем школьным дисциплинам. Следствием этого являлось длительное нахождение в помещении, нехватка свежего воздуха и движении. Таким образом, не удовлетворялась важнейшая потребность людей в физической активности. Поэтому указанное поведение детей следует считать вполне обоснованным и справедливым. К тому же дефицит общения со сверстниками тоже крайне неблагоприятно влияет на психику школьников, особенно подростков. Ведь у последних общение является ведущей деятельностью.

Мы не можем также считать ленивым ребенка, не знающего зачем, почему и как ему надо заниматься каким-либо делом. Например, многие школьники уклонится от систематического выполнения поручений родителей по дому. Это часто происходит, потому что школьники не понимают, почему именно но они должны что-либо делать в семье. И считают эти поручения капризом взрослых, ненужным бреднем, отвлекающим их от интересных дел. Ребенку следует разъяснить, что физический труд по дому полезен прежде всего ему. Ребенок делает также нужное дело и для семьи, Помогая родителям и т. д. Конечно, ребенку надо показать, как следует выполять работу. Так, четырехклассник Митя Н. раешил помочь маме и вымыл пол в ее отсутствие. По неопытности он только размыл грязь. Пришедшая домой мама неодобрительно отнеслась к такому мытью полов и раздраженно предложила сыну больше этого не делать. Результатом было то, что мальчик надолго утратил охоту делать что-либо по дому. Маме следовавало в любом случае похвалить сына за инициативу, показать, как надо это дело выполнять. А если она боялась физически перегрузить ребенка, то отвела бы для мытья ограниченный участок пола в комнате.

Основным путем преодоления лени является воспитание потребности в труде. Без такой потребности бесполезно укорять лентяя за несделанные дела: воспитателю в этих условиях не на что опереться. Напомним, что трудолюбие возникает при успехе в какой-либо деятельности, прежде всего учебной, радостном переживании этого успеха и желании все чаще включаться в процесс труда и учебы. При устойчивости у учащегося подобного психического состояния возникают условия для возникновения и развития у него таких черт характера, как прилежание, добросовестность, старательность и обязательность. Во многом помогают здесь, убеждения и разъяснения. Часто бывает нельзя обойтись без методов поощрения и наказания. Применяя награды, надо стремиться в то же время, чтобы школьник получал наибольшее удовлетворение от самой учебной и трудовой деятельности и ее результатов. Упорное сохранение лени не должно остаться без наказания. В качестве такового здесь используются лишение подарка, какого-либо бытового удовольствия, строгий выговор. Однако наказание не должно быть устрашающим и принижающим достоинство ребенка. В первую очередь надо исключить физическое воздействие на школьника. Насильственное побуждение ребенка к учебе и труду вызывает обратный эффект: отвращение к деятельности, безрадостность существования, резкое падение работоспособности.

Воспитательное воздействие на ленивых следует предпринимать с учетом их возрастных и индивидуальных особенностей. Например, у младших школьников мы чаще имеем дело не с ленью, а с неорганизованностью. Они хотят хорошо учиться, но не умеют соблюдать распорядок дня: слишком долго играют с ровесниками на улице, им не хватает времени на подготовку уроков и сил, чтобы наверстать потом упущенное. В этом им надо помочь. У подростков важно преодолеть мнение, что учеба - это деятельность для маленьких детей и "зубрил", а также предоставить им возможность проявить свою взрослость на уроках в школе.

Закономерности развития ребенка

Во-первых, очевидно, что более сложное действие останется недоступным, пока не усвоено более простое. Прыгать можно научиться лишь после того, как научишься ходить; устанавливать кубик на кубик - после того, как станешь уверенно отличать по форме кубики от шариков; складывать числа - после того, как поймешь, что 6 больше 5, а 2 меньше 3. И ни к чему хорошему не приводят попытки взрослых заставить малыша "перешагнуть" через неизбежную ступеньку сложности, "подсадить" его на следующую ступеньку, в то время как он еще неуверенно чувствует себя вот на этой. В лучшем случае новые действия будут усвоены чисто механически, без всякого смысла и пользы. Самый верный путь - терпеливо и последовательно вести малыша, не забегая вперед.

Во-вторых, ребенок - вовсе не некое пассивное существо, в которое взрослый, не считаясь с его потребностями и интересами, просто вкладывает все, что заблагорассудится. Взрослый, воспитывая, обучая малыша, должен принимать во внимание особенности его поведения на том или ином этапе развития.

Тут есть свои закономерности.

Психическое развитие ребенка от рождения до зрелости проходит ряд последовательно сменяющих друг друга периодов. Каждый из них отличается по ведущей деятельности. Их на протяжении первых семи лет жизни психологи выделяют три: общение, предметная деятельность, игра.

Когда мы говорим "ведущая деятельность", это не означает, что поведение ребенка сводится к чему-то одному. Более того, ведущая деятельность может сама по себе занимать по времени более скромное место, чем вся остальная. Позволим себе заглянуть на несколько лет вперед. Учение - главное в жизни младшего школьника (учебная деятельность под руководством учителя - ведущая деятельность), но первоклассник учится лишь несколько часов в сутки, остальное время он играет, рисует, помогает маме... И тем не менее учение остается главным, ведущим, самым типичным, самым важным на данном этапе развития ребенка.

Первый год жизни. Практически ни одной своей потребности младенец не может удовлетворить без взрослого. Мать кормит ребенка и ухаживает за ним. Только через взрослого ребенок набирается впечатлений - ведь сам он перемещаться не может, его носят, переворачивают, поднимают; с ним разговаривают, ему дают игрушку. В общем, взрослый оказывается главным в мире, окружающем ребенка.

Неудивительно, что мы наблюдаем у младенца потребность в постоянном, непосредственном, эмоциональном контакте со взрослым. И соответственно этому ведущая деятельность в младенческом возрасте - пусть это звучит слишком научно применительно к столь нежному существу - общение.

Эмоциональное общение ребенка со взрослым возникает еще до того, как ребенок научился пользоваться предметами. Младенец еще не - понимает обращенных к нему слов, но откликается на эти слова. Он не понимает поведения взрослого, но радуется его появлению, приближению, улыбке.

Идет время, у ребенка появляется интерес к предметам, входят в его жизнь первые игры. Но вот любопытное наблюдение: младенцу показывают привлекательную игрушку. Она совсем рядом, он тянется к ней немедленно. А чем дальше мы будем отодвигать игрушку, тем меньше будет интерес к ней. Если игрушка окажется достаточно далеко - примерно в метре, ребенок окончательно перестает реагировать на нее. Однако если рядом с игрушкой появляется взрослый, ребенок снова тянется к игрушке, снова хочет ее достать, как и тогда, когда игрушка находилась вюлизи. Взрослый как бы оживляет ситуацию, в которой действует малыш. При этом окружающие предметы становятся максимально прятягательными.

То же и с игрой. Участие в игре взрослого сначала вызывает у ребенка просто радость и оживление и лишь со временем начинает доставлять удовольствие сама игра.

Вот почему педагоги и психологи так настаивают на непосредственном общении взрослого с ребенком в первые месяцы - в этом общении вся жизнь ребенка, успех его развития.

Постепенно у малыша возникает потребность не просто в эмоциональном контакте со взрослым, а в совместном действии с ним. Интерес, обращенный к взрослому, переносится и на предметы, а ведущей деятельностью ребенка после года становится предметная деятельность.

Малыш не может самостоятельно постичь мир вещей. Понятно, какие-то свойства предметов - форму, цвет, тяжесть можно открыть самому, но главное в предмете - как он употребляется человеком - малыш может открыть, только подражая действиям взрослого, только получая от него сведения о вещах и явлениях, только используя эти предметы. Мы передаем ребенку опыт действий с предметами. Достичь этого можно с помощью языка. Так развитие речи порождается необхо-димостью общаться со взрослым и в свою очередь делает возможным вообще все дальнейшее психическое развитие...

Итак, общаться, говорить с ребенком совершенно необходимо уже тогда, когда он в колыбели.

Следующий шаг в развитии психики ребенка - переход к ролевой игре. Она - выражение новой ступени потребности ребенка во взрослом: малышу уже мало привычного общения со взрослым. Он хочет быть "как взрослый", жить и действовать вместе с ним. А поскольку он не может быть им, то начинает играть во взрослого. Он заменяет настоящие вещи игрушками и "властвует" над ними, как взрослый властвует над реальными вещами... Ролевая игра как ведущая деятельность сохраняет свое значение вплоть до школьного возраста.

Потребности и интересы ребенка всегда связаны с миром взрослых. Эта связь приобретает лишь новые формы в ходе развития. Развивается, усложняется потребность ребенка во взрослом - происходит смена ведущей деятельности.

Заметим еще, что само по себе усвоение ребенком новых действий необязательно приводит к новому виду деятельности. Так, довольно рано можно научить малыша качать куклу, укладывать ее в кроватку, одевать, возить машинки. Но возникает ли из этого ролевая игра? Необязательно. Ее нет, если у ребенка не сложился интерес к взрослой жизни, если у него нет стремления стать взрослым, быть "мамой", "папой", "строителем", "шофером" и т. д.

В ведущих видах деятельности ребенка складываются наиболее важные для каждого возраста действия, психические качества, свойства личности. Но, как мы уже сказали, ведущие - не значит единственные. Психическое развитие зависит от многих факторов.

Каждый вид деятельности по-своему сказывается на психическом развитии ребенка. Так, игра очень важна для развития мышления и воображения детей. В игре усваиваются правила поведения. Она помогает становлению взаимоотношений ребенка с другими детьми. В то же время игра более или менее "безразлична" к развитию восприятия. Другое дело - рисование или конструирование. Хорошо нарисовать предмет или воспроизвести в конструкции сложный образец можно, лишь хорошо обследовав его, полно и точно познакомившись с его особенностями. В этом смысле рисоваине и конструирование - неоценимый инструмент развития детского восприятия.

От действия к мысли

Pазвиваясь, ребенок активно усваивает достижения человечества, овладевает ими с помощью взрослых. Прежде всего бросается в глаза то, что он овладевает разнообразными внешними действиями: вот он может взять игрушку рукой, вот он научился пить из чашки, есть ложкой, вытираться полотенцем, надевать на ноги чулочки, рисовать, строить дом из кубиков... Все эти очень разнообразные, возрастающие по числу и сложности практические действия ведут к определенному внешнему результату. Но вместе с ними развиваются и действия внутренние, психические - действия восприятия и мышления, воображения и памяти. С их помощью ребенок рассматривает предметы, выясняет их свойства, устанавливает, что предметы между собой связаны, создает замысел рисунка или хитроумной постройки, запоминает картинки. Эти психические действия не ведут к видимому внешнему результату. Их задача в другом - они позволяют ребенку познакомиться с условиями, в которых надо практически действовать, оценить их новизну (знакомо - незнакомо?), приладиться к этим условиям, предвидеть возможный результат. Иными словами, они обеспечивают ориентировку ребенка в окружающем мире. Простой пример: малыш хочет преодолеть канавку. Прежде чем прыгнуть через нее, он примеривается. Он смотрит, насколько широка канавка ("Прыгал ли я через такие? Смогу ли перепрыгнуть через эту? Как сильно надо оттолкнуться?"); решив, что задача по силам, принимает нужную позу, "включает" соответствующие группы мышц, напрягая их в необходимой степени. Все это подготовительная, ориентировочная фаза прыжка, за ней последует практическое действие.

Теперь обратим внимание на очень важное обстоятельство: фаза ориентировки заметна лишь тогда, когда ориентировочное действие только начинает складываться. А потом эта фаза так сокращается, что создается впечатление: никакой ориентировки и нет.

Двухлетний малыш, стоя на нижней ступеньке лестницы, долго приседает, заглядывает вниз, "уговаривает" себя ("Как скакну!"), но, так и не решившись, поворачивается спиной и медленно сползает на землю. А вот пятилетнему попалась на бегу под ноги лужица. Он перепрыгивает ее не задумываясь. Со стороны кажется, что никакой ориентировки не было, настолько мгновенно все произошло. Но она была - только внеш-ние, заметные ориентировочные действия "ушли внутрь". Если тому же пятилетнему малышу попадется по дороге не привычная маленькая лужица, а достаточно широкий ручеек, вы вновь увидите развернутую Ориентировку в ситуации: и оценку сложности задачи, и примеривание к ней своих возможностей, и тщательную подготовку прыжка.

Всегда, когда ребенок начинает осваивать ориентировочное действие, оно предстает перед нами не как собственно внутреннее, психическое, умственное действие, а в своей внешней форме.

Ребенку двух лет дадим доску с двумя вырезами - квадратным и круглым. Дадим две фигуры - опять-таки квадратную и круглую. Затем покажем, как они вставляются в вырезы доски. Сможет ли ребенок повторить наши действия правильно? Нет. Он берет первую попавшуюся фигуру и пытается вставить ее в первый попавшийся вырез. В половине случаев он, естественно, терпит неудачу. Только практически обнаружив, что фигура не влезает в этот вырез, он переносит ее к другому.

Как справляется с такой задачей ребенок трех лет? Он прежде рассматривает фигуры и вырезы, а потом сразу вставляет нужную фигуру в нужный вырез. Здесь задача решается уже не с помощью внешних проб, а в уме.

Поставим перед этим же ребенком другую, более сложную задачу. Перед ним простейший рычаг - надетая на стержень планка. Один конец этого рычага ближе к ребенку, другой - дальше от него, на дальнем конце рычага закреплена картинка, которую хотелось бы малышу достать (просто рукой не дотянешься). И что же? Трехлетний ведет себя так же, как вел себя двухлетний перед доской с вырезами, а именно - он совершает случайную пробу: пытается ближний конец рычага придвинуть еще ближе и, только увидев, что это ничего не дает, совершает правильное действие.

Пятилетний ребенок задачу с рычагом решит сразу, без проб: отодвинет ближний конец, чтобы к нему переместился дальний. Но значит что он способен на любые действия в уме? Вовсе нет. Посмотрим, как ребенок первоначально овладевает арифметическими действиями. Перед ним несколько палочек. Даем задачу: "Сложи 2 и 3". Ребенок сначала отсчитывает две палочки, затем три. Потом складывает отсчитанные палочки вместе и заново пересчитывает их... Пройдет немало времени, пока эти внешние действия не сменятся внутренними,- вот тогда мы и скажем, что у ребенка сформировалось еще одно умственное

Так на протяжении раннего и дошкольного детства ребенок овладевает все новыми и новыми психическими действиями, которые позволяют ему решать все более сложные и разнообразные задачи. Трехлетний мысленно решает задачу на заполнение вырезов в доске пятилетний в уме определяет, как будет двигаться один конец рычага в зависимости от движениядругого, семилетний без палочек слоит два числа.

Однако, с приобретением все новых черт в поведении, совершенствованием внутренних психических качеств ребенок все-таки остается ребенком. Общий психологический облик малыша сохраняет своеобразие, отличающее его от взрослого, да и от школьника, даже младшего.

Каковы же приметы этого психологического облика? Прежде всего непосредственность, импульсивность поведения, более или менее резко выраженная на всех ступенях раннего и дошкольного детства. Чаще всего малыш действует, не особенно задумываясь, а под влиянием именно тех чувств и желаний, которые возникли у него вот сейчас, в данный момент. Конечно, сами эти чувства и желания не берутся неизвестно откуда, они основаны на общих потребностях и интересах ребенка. В раннем детстве они вызываются главным образом тем, что непосредственно окружает малыша, что попадается ему на глаза. Взрослый может все очень хорошо объяснить, а ребенок все поймет и даже соберется делать именно то, о чем его просят, но... в решающий момент непосредственная ситуация, то, что он видит и слышит, окажет на его поведение бесповоротное влияние. Другая психологическая особенность маленького ребенка - его повышенная эмоциональность. Трехлетняя девочка спрашивает отца:

"Когда ты что-нибудь теряешь, ну, галстук, книгу, ты плачешь?" - "Нет,- отвечает отец,- я ищу и стараюсь найти".- "А я плачу".- "Разве это помогает найти?" - "Нет, но слезы сами выскакивают".

Чувства малыша менее осознанны, чем чувства взрослого. Они вспыхивают быстро и ярко и столь же быстро могут гаснуть. Переход от одного состояния к другому часто молниеносен: бурное веселье, а через минуту - слезы. Управлять своими переживаниями ребенок не умеет, почти всегда он оказывается в плену у чувства, которое его охватило, Не умеет он таиться, как взрослый человек - у малыша все на виду. Используя на благо развития яркость чувств ребенка, родителям приходится вместе с тем остерегаться таких отрицательных явлений, как страхи и капризы.

Источником переживаний малыша оказывается все, к чему он прикасается, все, что имеет для него интерес и значение. Во взаимоотношениях с другими людьми - взрослыми (сначала близкими) и детьми - остро чувствует ребенок и ласку, и несправедливость, добром отвечает на добро и гневом на обиду. В сказки он вживается как в реально происходящее. Герои, попавшие в беду, принимаются малышом близко к сердцу, и сочувствие им заставляет его порой вмешиваться в то, что он видит, например, на сцене театра... Мир природы ребенок не склонен до поры до времени отделять четкой границей от мира людей: он жалеет сломанный цветок и сердится на дождь, из-за которого не пускают гулять...

Разумеется, на протяжении раннего и дошкольного детства происходит "воспитание чувств" - они со временем становятся и более глубокими, и более устойчивыми, и более разумными, да и вовне изливаются не с такой легкостью. Все это так. Но любой, наблюдавший дошкольников, согласится, что тем не менее именно чувства придают их поведению особую окраску и выразительность. Искренность, отзывчивость и непосредственность малыша - бесспорный психологический факт.

И наконец, еще одна примета ребенка "от нуля до семи" - он познает мир прежде всего в образах, наглядно, конкретно. Образы эти чрезвычайно ярки. Многие свойства вещей, которые нам, взрослым, давно стали привычными, на малышей производят неожиданное, неизгладимое впечатление. Краски, звуки, формы наполняют детское сознание гораздо "плотнее", чем наше. Об этом нужно хорошо помнить родителям.

Постигая что-то неизвестное для себя, малыш пытается опираться на те образы, которые у него уже сложились. Отвлеченные словесные рассуждения взрослых ребенок понимает с большим трудом, а то и не понимает совсем. Но если те же знания выразить наглядно, он усвоит их легко.

В играх дошкольников предметы претерпевают удивительные превращения, и сам малыш будто по мановению волшебной палочки превращается в капитана, космонавта, доктора... Постепенно становятся возможными игры, которые целиком происходят а воображения ребенка.

Шестилетний мальчик расставляет вокруг себя игрушки, ложится и тихо лежит целый час. Мать спрашивает: "Что ты делаешь? Ты заболел?" - "Нет, я играю".- "Как же ты играешь?" - "Я на них смотрю и думаю, что с ними происходит".

Непосредственность поведения, живая игра чувств, яркость образов - составляют они силу или, напротив, слабость дошкольника? Любой однозначный ответ на этот вопрос, пусть и подкрепленный вескими соображениями, привел бы нас к неправильным выводам.

Допустим, что в этих психологических чертах сила малыша, что они наилучшим образом "обслуживают" его жизнь, помогают решать именно его, детские задачи, соответствуют кругу его опыта, его возможностям. Что ж, это так. Но тогда зачем мы стремимся к замене этих черт поведения малыша другими, зачем воспитываем у него умение управлять своим поведением и чувствами, зачем пытаемся научить его более глубоко и правильно понимать окружающую действительность? Не лучше ли позволить золотому детству остаться золотым детством - ведь школьная пора не за горами. Следствие в таком случае будет одно: мы задержим развитие малыша, вместо того чтобы вызвать к жизни новые черты его психики.

Если в этих психологических чертах слабость ребенка, он должен их преодолеть с нашей помощью. Ведь ясно, что управляемое поведение лучше, чем неуправляемое; логическое мышление стоит ступенькой выше образного, потому что способно решать задачи, руководствуясь не видимостью, а сутью дела. И это так. Тогда почему же не бросить все силы на то, чтобы как можно раньше "организовать" поведение ребенка, всячески поощрять его к управлению своими чувствами, побыстрее перевести его на "логические рельсы"? Но в таком случае можно поручиться, что мы вырастим "маленьких старичков".

Истина не в крайностях. Она в понимании того, что названные психические черты действительно преодолеваются в последующем развитии, что они не просто "отменяются", а входят тем или иным образом и во взрослую жизнь.

Периоды детсва

Eсли детство в широком смысле слова охватывает большой период жизни, то оно в то же время может быть разделено внутри себя на несколько периодов. Язык знает собственно три периода - детство (в узком смысле слова), отрочество и юность, - но современная психология детства давно уже разделила детство (в узком смысле) на "раннее" и "второе" детство. Если войти ближе в обсуждение вопроса о делении детства (в широком смысле слова) на периоды, то надо отметить, что мы и ныне еще не имеем точного критерия при разграничении различных периодов детства. Вне всякого сомнения стоит факт, что существуют естественные грани в развитии ребенка, но в том-то и дело, что, следя за различными сторонами в жизни ребенка, мы получаем совершенно различную картину. Разнообразные физические и психические функции развиваются не параллельно и не равномерно, - и если в одном отношении мы находим грань в одно время, то в другом отношении она приходится совсем на другое время. Это-то и путает, не дает возможности делить детство с какой-либо одной точки зрения и заставляет считаться с комплексом признаков.

Если обратиться к психо-физическому развитию ребенка, то здесь прежде всего приходится выделить первый год жизни (точнее 9-12 месяцев). Следующая заметная грань связан с половым созреванием, которое у девочек должно быть отнесено к 10-13 годам, у мальчиков к 12-15 годам. Физическое развитие заканчивается собственно лишь к 20-23 годам у девушек и к 22-25 у юношей. Хотя государство и Церковь разрешают юноше вступать в брак уже в 18 лет, а девушке в 16 лет, во с физической точки зрения полная зрелость достигается позже. Впрочем, надо иметь в виду, что психо-физическое развитие обнимает целый рад процессов, которые протекают неравномерно. Если следить за развитием отдельных органов тела, за развитием пропорций частей тела в отношении друг к другу, - картина и здесь получается сложная. Однако, намеченные три грани (год жизни, половое созревание, физическая зрелость) довольно удачно отмечают переломы в психо-физическом созревании растущего организма.

Гораздо сложнее и запутаннее представляется нам развитие юного существа, если обратиться к чисто психической стороне в нем. Отсутствие единства в развитии отдельных психических функций, отдельных сторон в психической жизни не позволяет положить в основу деления детства на периоды развитие какой-либо одной (признаваемой за основную) функции. Здесь-то и лежат корни самых острых разногласий между психологами - именно по вопросу о том, каким процессам должно отвести основное значение в психическом созревании ребенка. Возьмем, например, такую чрезвычайно важную сторону в психическом развитии, как я з ы к: казалось бы, что в развитии языка мы можем найти ясные грани при переходе из одного периода в другой. Однако, здесь не все ясно.

Прежде всего мы должны выделить как первый период первый год жизни, когда дитя еще не владеет языком. еще не ходит, но в течении которого оно учится постепенно пользоваться органами чувств, ориентируется в социальной среде, постигает уже немного различие игры и действительности. Этот период жизни может быть назван также "грудным", потому что дитя еще кормится молоком матери. Обыкновенно грудной период длится 9 месяцев, иногда чуть-чуть затягивается, но бывают случаи" когда матери кормят грудью до 3 и 4 лет;,недайно.мне стал известен совершенно достоверный факт, что одно дитя кормилось молоком матери до 7 лет. Мать боролась с привычкой ребенка и ничего не могла добиться, пока дитя не поступило в' школу, где учитель, осведомленный матерью, своими замечаниями и прямым приказанием добился от ребенка отказа от пользования молоком матери-Заметим тут же, что обыкновенно затягивание грудного периода сильно задерживает психическое развитие. Если известная теория Фрейда о сексуальных конфликтах в детской душе неверна, то по отношению. к детям с затянувшимся грудным периодом она приобретает некоторую долю истины. Во всяком случае, грудной период (вместе с другими указанными выше признаками) образует-особый период в жизни ребенка, который нужно отделить от следующего, за ним периода.

Второй период, продолжительность которого уже менее определенна, называется "ранним" или "первым" детством. Раньше считали, следуя довольно типичной для всех времен мистике цифр, что периоды развития заключают в себе 7 лет, вследствие чего переход от раннего детства к следующему периоду относили к 7 годам. Но это не только не оправдывается я опыте, но и вообще грань, отделяющая один период от другого, является подвижной. Тот факт, который с полной точностью констатирован для интеллектуальной сферы (при измерении интеллектуального уровня по методу Бине) - именно, что-только 50% детей развиваются "нормально", а из остальной половины детей 25% созревают раньше, а 25%, наоборот, запаздывают в своем развитии - этот факт может быть с полным правом обобщен. Мы можем утверждать, что лишь у половины детей их развитие имеет "нормальный" характер; 25% развиваются преждевременно, переходят в новый период раньше, другие же 25%, наоборот, запаздывают в этом. Таким образом, "нормальное" развитие может быть констатировано лишь у половины детей, причем, конечно, речь идет о развитии не отдельной функции, а всего существа детского3. С этими оговорками мы можем признать, что раннее детство заканчивается между 5 и 6½ годами.

Грань между первым и вторым детством сначала очень незаметна, но если сравнить эти два периода в целом, различия выступают с полной ясностью. Прежде всего должно сказать, что во всех сторонах детского существа наступает перелом - правда, нередко не столь значительный, чтобы провести резкубю черту между двуми п е р и о д а м и детства. Но нам уже Приходилось говорить о том, что деление на периоды опирается на комплекс известных данных; если взять первое и второе детство в целом, то, действительно - это разные периоды в развитии ребенка. Не касаясь подробно физического перелома, совершающегося около 7 лет (иногда чуть позже) и выражающегося в постепенной перемене пропорций частей тела, в росте, в большей силе, особенно в перемене лица, - сосредоточимся на чисто психической стороне.

Отметим прежде всего, что язык становится в это время настоящим орудием нашей мысли. Развитие чисто физиологической стороны речи обычно заканчивается, в основных чертах, около 4-х лет, но развитие грамматическое еще не достигает к этому времени такой стадии, при которой дитя может вполне владеть речью в интересах своей мысли. Речь первоначально обслуживает аффективную сферу души; подчинение речи интеллекту, способность речи быть проводником тонких различий, присущих нашей мысли, развивается медленно. Лишь к 5-6 годам развитие речи вступает в стадию, в которой она может служить новым целям, которые возникают в детской душе.

Вместе с развитием речи развитие таких психических сил, как внимание, память, особенно мышление, тоже достигает высоты, при которой они могут легко и без напряжения служить новым целям. Мы еще так мало знаем о развитии отдельных психических функций, с таким трудом можем выразить это развитие в каких-либо точных исчислениях, что в настоящее время было бы затруднительно детализировать приведенное указание. Но вот любопытный факт, впервые точно формулированный Бине в его исследовании интеллектуального развития детей. Он предлагал детям несколько картин, спрашивая у них: "что нарисовано на картине?". Ответы детей позволяют их распределить на три группы, которые образуют естественные ступени в понимании картин. В первой ступени дети просто "перечисляют" предметы, которые они замечают на картине; во второй стадии (которая как раз имеет место у 7-летнего ребенка) дитя уже "описывает", т. е. рисует словами картину, вносит в описание элемент действия, - наконец, в третьей стадии (имеющей место на 15 году жизни) дитя уже "толкует" картину, т. е. стремится раскрыть ее "смысл", ее "идею". Как видим, около 7 лет в восприятии картин - и это, конечно, стоит в связи со всей внутренней работой, происходящей в детской душе - замечается характерный перелом: дитя не только воспринимает предметы, но и замечает внутреннюю связь их, внутреннюю зависимость их. Тут находит своеобразное отражение та новая установка в отношении к внешнему миру, о которой будем говорить дальше.

Детские вопросы, в которых с такой ясностью отражается внутренняя работа, идущая в души ребенка, принимают в это время новый характер, новый оборот. Вообще говоря, интеллектуальная сторона в ребенке приобретает во втором детстве столь уже заметное место, что может даже казаться, Что именно здесь лежит главная причина всех тех отличий, которые отделяют второе детство от первого. Но такое заключение было бы ошибочным. Мы сейчас увидим, что основной перелом происходит в установке, в новом подходе к миру, дитя действительно вступает во втором детстве в фазу "учения" (с известным правом можно бы сказать, что второе детство есть по преимуществу время "учения"), - но все это есть явление вторичное.

Понятие "психической установки" выражает те субъективные условия, которые определяют наше отношение к миру - в восприятии и изучении его, в оценке и пробах активности в отношении к нему. Психическая установка является фактором подбора. То, что отвечает установке, то не только проходит в сознание, но и освещается ярко в нем; то же, что не отвечает установке, задерживается или попадает в тень. Установка, выражая отношение всего нашего существа, сложна в своем составе - она охватывает и эмоциональную и интелектуальную сферу и сферу активности. Но, конечно, центральное ачение в установке принадлежит именно чувству, которое отличается егда "монархической тенденцией", т.е. стремится все окрасить собой. Кроме частичных установок существует и общая установка, определяемая основными процессами, в нас происходящими.

Если детство в широком смысле слова отличается некоей общей установкой, которая так заметно отделяет детство от зрелого периода что хорошо мы чувствуем в себе, - то грани внутри детства, отдельные периоды его отличаются своебразием этой общей установки. Если мы скажем, что детство в широком смысле определяется "установкой на подготовку к самостоятельной жизни" или "установкой на игру", что в свете теории игры Гроса эквивалентно, то различие периодов детства и должно прежде всего выражаться в какой-то модификации этой установки. Если бы нам не удалось свести своеобразие какого-либо периода к модификации основной установки детства, это должно было бы означать, что этот период не должен быть отделяем от соседнего, что, очевидно, те психические и физические отличия, которые казались нам выражающими наступление нового периода, в действительности недостаточно глубоки и значительны.

В раннем детстве дитя обращено к внешнему миру, радостно вглядывается в него, с любопытством его изучает, но этот интерес к внешнему миру не только не ограничивает внутреннего психического простора, не ослабляет игру чувств и работу фантазии, но, наоборот, возбуждает эмоциональную сферу. Поистине, общее "миросозерцание" ребенка в это время может быть охарактеризовано как настоящая м и ф о л о г и я: реальное и вымышленное так сплетаются одно с другим, что невозможно определить, где кончается одно и начинается другое. Можно было бы сказать, что детскую душу влечет к себе мир - не каков он есть "сам по себе", а каким он ему кажется. Дитя не погружается в действительность, оно скорее плывет по ее поверхности: мир интересен не сам по себе, а в своем стимулирующем действии, в психическом резонансе, который он вызывает. В этом смысле раннее тство может быть охарактеризовано как фаза эмоциональной свободы, ды, свободы развития чувств, а следовательно и воображения. Иными словами мы можем это выразить, если скажем, что первое детство есть фаза наивного субъективизма или наивного эгоцентризма. Дитя всецело погружено в мир своих переживаний, но оио не только этого не замечает, но скорее, казалось бы, обращено своим взором к внешнему миру. Субъективизм, погруженность в свои переживания, натуральный эгоцентризм - все это имеет наивный, непосредственный характер. Именно в это время игры имеют наиболее "ясный" характер, вытекая из стремления к выражению чувств с помощью движений, одушевленных своим смыслом ("фабулой"). Игры имеют первоначально именно это субъективное значение, входя в систему "выразительной активности". Но уже рано (к концу первого года) намечается перед детской душой сфера неизменной, независимой от ребенка, "самостоятельной" действительности. Распад мира, находящегося перед ребенком, на эти две сферы, совершается медленно, не сразу дитя разбирается в различии этих двух сфер. Переход от одной сферы к другой совершается незаметно, - а когда накоплением соответственных опытов, размышлений дитя подойдет к более строгому разделению двух сфер (игры и реальной действительности), - тогда-то оно пс их и ч е с к и и входит во второе детство. Новая установка в отношении к миру тем и определяется, что в сознании ребенка уже с полной ясностью выступает "насамделишныи" мир, мир "сам по себе", независимый от фантазии, от творчества ребенка, часто суровый, требующий к себе приспособления. Отсюда рождается интерес к действительности, как она существует сама по себе, выступает позиция того намеренного и планомерного приспособления, которое мы зовем "познанием". Новая установка выводит дитя из прежнего наивного субъективизма - она открывает перед душой ребенка этот необозримый внешний мир - и дитя вступает в свои "годы учения".Оно хочет "знать", хочет проникнуть во все тайны действительности, игра принимает новый характер, нередко становится средством изучения мира, а еще чаще обособляется в особую сферу. Функция игры становится уже не только выразительной, но и построительной, игра нередко приобретает самостоятельное творческое значение. Дети становятся способны к настоящей "театральной" игре; и если основное значение игры, как средства эйективации, сохраняется, то все же вырастает и их самостоятельная ценность. С особой силой притягивают детей построительные игры, в которых они как бы творят новую действительность. Отсюда особый интерес к таким "искусствам", как лепка, ручной труд, рисование. Это все и г р а, но игра, посредством которой созидается новое бытие, новые вещи. Дети уже интересуются не только процессом творчества, но и его результатами: здесь своеобразно отражается новая установка, словно чувствуется дыхание объективного мира с его неизменным и устойчивым порядком. Дети начинают нередко коллекционировать; у них неожиданно проявляется страсть к порядку - словно они воспроизводят в сфере игры то, что ныне замечают в действительности. Подражание принимает у детей тоже новый характер. Если хотите, всякий период детства отмечен своим стилем подражания - ибо подража ние неизменно присуще всему детству. В раннем детстве подражание, играющее, например, такую существенную роль в развитии речи, является несознаваемым и невольным: дитя подражает тому, что воспринимает, может быть для того, чтобы еще раз пережить прежнее чувство, вызванное предметом (как это полагает Болдвин). Во всяком случае, подражание не сознается как таковое, оно не регулируется какой-либо целью. Но второе детство, с его ясным отделением действительного мира от мира желаний и фантазий, придает процессам подражания совершенно другой характер: подражание становится сознательным - и в том смысле, что оно сознается именно как подражание, и в том смысле, что оно регулируется чувством или замыслом, - оно становится нередко даже систематическим.

Второе детство может быть с полным правом названо "героическим периодом". Дитя живет уже не по одним директивам, исходящим изнутри, но его зреющее моральное сознание выдвигает перед ним "идеалы" - не в смысле идеалов-идей, а в смысле идеалов-образов. Сознание ребенка ищет вокруг себя или в сказках, в легендах, в истории - живых образцов, которым оно поклоняется, которым хочет следовать. В это время в детской душе нередки зарождаются "программы" будущей жизни, строятся планы. Все это так еще неустойчиво, так скоро ходит и забывается, но фантазия уходит очень сильно именно в такую игру "в будущее": дитя нередко переходит от одной мечты к другой, словно и здесь оно через игру овладевает силами социального воображения, развивает способность социального творчества.

Основной предмет внимания ребенка лежит, таким образом уже не в его субъективном мире, а вне его: мир, люди, история, будущее - все это внесубъективно. Основная установка детства - подготовка к самостоятельной деятельности, принимает здесь форму "приспособления", "изучения", "сознательного подражания", "мечтательного" построения будущего. Необычайно любопытно в этом отношении влияние с и р о т с т в а на внутренний мир ребенка в первом и втором детстве. Если дитя теряет отца в раннем детстве, это оставляет очень слабыи след в душе ребенка, между тем если дитя теряет отца во втором детстве, это имеет глубокое влияние на дитя - именно старит дитя. Не следует думать, что это просто связано с ростом сознательности, ибо если дитя сиротеет в период отрочества или юности, - это тоже оставляет глубокий след, но иной: выбивает дитя из колеи, нередко сказывается некоторым понижением в духовной жизни, но никогда не старит. Дитя же, теряющее отца во втором детстве, ощущает свое сиротство в свете всего своего жизненного опыта в это время: внешняя действительность как бы давит на ребенка. Психология приспособления, стремление проникнуть в действительность, как она существует сама по себе, как бы преувеличивают в сознании сироты его беспомощность и заброшенность, ослабляют его творческие силы. Вообще говоря, второе детство отмечено некоторым сосредоточением сил на приспособлении к реальности, на изучении ее, и это значительно стесняет внутреннюю свободу, не дает простора игре фантазии.

Детские игры тоже начинают служить средством изучения действи тельиости- них уже больше подражания или творчества новых объектов, чем простой фантазии. В то же время дети, с их развитым уже пониманием различия между сферой игры и действительности, нередко переносят сознательно "установку на игру" в свои деловые и серьезные отношения к людям, к миру: так появляется психология "игривости". И в раннем детстве мы найдем в отношении детей к взрослым черты лукавства; детям нравится "шалить", играть там, где не должно играть. Но пока нет трезвого и ясного разделения сферы игры и объективной действительности, эти шалости не только имеют "невинный" характер, но дитя переживает глубокое удивление и моральный шок, если взрослыевдруг слишком серьезно отнесутся к его шалостям. Другими словами, плохо различая между игрой и действительностью, дитя в окружающих людях предполагает полное понимание того, где оно играет, а где "насамделе" делает что-либо. Но во втором детстве, при ясном сознании различия между игрой и действительностью, дитя понимает то, что оно может вводит в заблуждение взрослых, выдавая за реальность игру и- обратно. Здесь впервые вырастают такие "цветы зла", как настоящая ложь, - здесь же из невинного лукавства, шалостей первого детства вырастает двусмысленная "игривость".. Она двусмысленна потому, что примыкает к типу тех действий, которые мы только что назвали "невинным лукавством": игривость есть все же модификация игры. Даже ложь, сознательное введение в обман, носят характер игры. Это не есть серьезная жизненная ставка, не есть способ добиться тех или иных результатов, а все же игра - сознательное, намеренное сплетение вымышленного и реального, но не с целью добиться жизненных выгод, а с целью "пошалить", "посмеяться". Но все же психология игривости двусмысленна потому, что если субъективные мотивы ее "чисты", т. е. не связаны с какой-либо выгодой, каким-либо внешним-результатом, а вытекают-из чистого- желания "пошалить", то все же дитя сознает, что те, с кем оно "шалит", не замечают, что это игра. Вэтом весь эффект, вся увлекательность игривости-- в этом и вся ее социальная опасность. Позиция "введения других в заблуждение" привлекает сначала, как игра; но ее объективные результаты очень скоро подсказывают детям, что этой позицией можно пользоваться и для жизненных целей. Дитя еще не сознает всего социального резонанса своих маленьких проступков, - и этого никогда не следует забывать при оценке процессов, происходящих в детской душе. Мы, взрослые, понимаем, в какую перспективу глядит дитя, знаем, куда заведет опасная дорога, на которую оно ступило, но дитя этого не знает, не понимает и тем легче становится жертвой своего незнания,-тем легче поддается соблазнам, - тем менее, понимает наши наставления и видит в них лишь "придирки". Вот отчего надо быть так осторожным с детьми в это время: своими поучениями мы можем лишь оттолкнуть их от себя, ибо дети не узнают себя в этой характеристике, которую мы им дадим - она покажется им несправедливой. Дети понимают и сами, что идут неправильным путем, .но опасные результаты их поведения рисуются перед ними в таких скромных чертах, что они не видят особой беды в своих шалостях. Отсюда та пси тельиости- них уже больше подражания или творчества новых объектов, чем простой фантазии. В то же время дети, с их развитым уже пониманием различия между сферой игры и действительности, нередко переносят сознательно "установку на игру" в: свои деловые и серьезные отношения к людям, к миру: так появляется психология "игривости". И в раннем детстве мы найдем в отношении детей к взрослым черты лукавства; детям нравится "шалить", играть там, где не должно играть. Но пока нет трезвого и ясного разделения сферы игры и объективной действительности, эти шалости не только имеют "невинный" характер, но дитя переживает глубокое удивление и моральный шок, если взрослыевдруг слишком серьезно отнесутся к его шалостям. Другими словами, плохо различая между игрой и действительностью, дитя в окружающих людях предполагает полное понимание того, где оно играет, а где "насамделе" делает что-либо. Но во втором детстве, при ясном сознании различия между игрой и действительностью, дитя понимает то, что оно может вводит в заблуждение взрослых, выдавая за реальность игру и - обратно. Здесь впервые вырастают такие "цветы зла", как настоящая ложь, - здесь же из невинного лукавства, шалостей первого детства вырастает двусмысленная "игривость". Она двусмысленна потому, что примыкает к типу тех действий, которые мы только что назвали "невинным лукавством": игривость есть все же модификация игры. Даже ложь, сознательное введение в обман, носят характер игры. Это не есть серьезная жизненная ставка, не есть способ добиться тех или иных результатов, а все же игра - сознательное, намеренное сплетение вымышленного и реального, но не с целью добиться жизненных выгод, а с целью "пошалить", "посмеяться". Но все же психология игривости двусмысленна потому, что если субъективные мотивы ее "чисты", т. е. не связаны с какой-либо выгодой, каким-либо внешним результатом, а вытекают из чистого желания "пошалить", то все же дитя сознает, что те, с кем оно "шалит", не замечают, что .это игр а. В этом весь эффект, вся увлекательность игривости - в этом и вся ее социальная опасность. Позиция "введения других в заблуждение" привлекает сначала, как игра; но ее объективные результаты очень скоро подсказывают детям, что этой позицией можно пользоваться и для жизненных целей. Дитя еще не сознает всего социального резонанса своих маленьких проступков, - и этого никогда не следует забывать при оценке процессов, происходящих в детской душе. Мы, взрослые, понимаем, в какую перспективу глядит дитя, знаем, куда заведет опасная дорога, на которую оно ступило, но дитя этого не знает, не понимает и тем легче становится жертвой своего незнания,-тем легче поддается соблазнам, - тем менее, понимает наши наставления и видит в них лишь "придирки". Вот отчего надо быть так осторожным с детьми в это время: своими поучениями мы можем лишь оттолкнуть их от себя, ибо дети не узнают себя в этой характеристике, которую мы им дадим - она покажется им несправедливой.Дети понимают и сами, что идут неправильным путем, но опасные результаты их поведения рисуются перед ними в таких скромных чертах, что они не видят особой беды в своих шалостях. Отсюда та психология "легкомыслия", которую особенно часто не понимаем мы, взрослые, и которая, однако" чрезвычайно характерна и для второго детства, и для отрочества, и для юности.

Второе детство характеризуется своей установкой - своим устремлением к внешнему миру, стоим приспособлением к нему. В истории духовного созревания ребенка - после изначального неразличения субъективного и объективного мира в раннем детстве - этот период к бы имеет своей задачей до конца выявить в сознании ребенка самостоятельное, независимое от человека и его творчества бытие, объективную действительность в ее внутренней жизни, в.ее закономерности. ли бы применить сюда понятие диалектического развития, то можно было бы охарактеризовать второе детство, как тезис, отрочество, как антиитезис, юность, как синтез. Во всяком случае, строгое разделение миpa внутреннего и мира внешнего определяет психический мир резка во втором детстве. Отсюда проистекает психология приспособления, стремление познать мир, как он существует сам в себе, отсюда же своеобразная психология игривости, основанная на сознательном перенесении установки игры в деятельность иного характера. Мы упоминали и о том, что горький жизненный опытособенно тяжело ложится в это время - он старит дитя. Еще не вырастают изнутри те могучие и глубокие переживания, которые в отрочестве одним своим развитием увлекают юное существо и до известной степени компенсируют жизненный горький опыт; еще нет подъема и расцвета творческих сил, который знает юность. Во втором детстве горький жизненный опыт не встречает этих внутренних противодействий - отсюда особая чувствительность ребенка в это время к жизненным ударам, внутренняя беззащитность. Психическая депрессия в это время легко может закончиться самоубийством - ибо ребенку нечего противоставить тяжелому жизненному опыту, нечем восстановить в себе психическое равновесие. Это делает дитя чрезвычайно хрупким в это время именно в его эмпирической личности. Мы говорили о хрупкости и в отношении к первому детству, но указывали, что не в эмпирической личности оседают тяжелые переживания, что яд, отравляющий детскую душу и нередко глубоко ее деформирующий, скопляется в глубине души. Во втором же детстве мы имеем дело с чисто эмпирической хрупкостью: сознание ребенка становится уже руководящей силой, но оно еще слишком слабо и хрупко, дитя уже не живет в узком кругу своих переживаний, но еще не владеет силами, чтобы бороться с той горечью, которая вливается извне. В этом смысле для второго детства из высшей степени характереи внутренний дуализм, раздвигающий субъективный и объективныи мир в сознании ребенка. Этот дуализм намечается уже в раннем детстве, но он не имеет там глубокого значения, вообще не приобретает морального смысла. Между тем во втором детстве внутренний дуализм осознается в моральных терминах. Не будем входить в дальнейшую характеристику второго детства, едва намеченную нами в ее основных чертах. Для нас было важно обрисовать существенное отличие раннего детства от второго детства в самой психической установке, в путях душевной работы. Для полноты картины позволим себе совсем уже кратко охарактеризоватьотрочество и юность, чтобы закончить этим вопрос о расчленении детства (в широком смысле) на различные периоды.

Отрочество связано с сексуальным созреванием - по крайней мере в его наиболее существенной части. Правда, есть основания говорить о некоторой "предфазе" асексуальном развитии, как выражается Штерн, установивший, что до периода сексуального созревания есть переходная ступень, сказывающаяся в целом ряде психических деформаций. Но пока изучение этой переходной ступени настолько еще недостаточно, что мы можем только упомянуть о ней.

В период отрочества развитие девочек и мальчиков идет уже совершенно различным темпом, обнаруживает целый ряд особенностей у каждого пола. Конечно, даже в раннем детстве уже может быть отмечено влияние пола на развитие различных психических функций - мы будем еще иметь случай подробнее говорить об этом. Но отрочество, определяемое как раз развитием сексуальной сферы, окончательно формирует половые различия. Девочки вступают в этот период раньше, около 12 лет (некоторые авторы считают даже возможным говорить о вступлении девочек в период отрочества в 13-14лет, но это неверно и покоится на смешении физических и психических моментов). Мальчики вступают на год-два позже девочек. Нельзя тут же не отметить влияния социальных условий на наступление периода полового созревания - и, конечно, совершенно бесспорно, что сравнительно раннее в городах половое созревание связано с психическим влиянием города на детскую душу. У мальчиков выступает в это время ряд так называемых вторичньк половых признаков - появление "пушка" на губах, изменение голоса и т. д. У девочек период отрочества длится около 4 лет - к 16 годам заканчивается процесс полового'созрения, происходит постепенно изменение психической установки, характерной для отрочества. У мальчиков отрочество, начинается позднее, позднее и заканчивается (около 17-18 лет).

При характеристике периода отрочества обычно обращают внимание на чисто физиологические процессы в растущем организме, совершенно забывая о чрезвычайно важных изменениях именно в психике юных существ. Помимо того, что к этому времени относится необыкновенно важное для личности развитие сексуальной психики, общее изменение душевной жизни имеет настолько существенный характер, что Руссо назвал когда-то вступление в отрочество "вторым рождением". Для нас, при беглой характеристике отрочества, особенно существенно обратить внимание на ту новую психическую установку, которая определяет характер внутренней работы в подростке, придает особую печать личности его.

После второго детства с его преимущественным вниманием к внешнему миру, с его напряженным стремлением к познанию мира, отрочество дает резкий поворот внимания подростка к внутреннему миру. Впервые в зреющей душе появляется настоящий интерес к своей собственной личности, подросток чрезвычайно занят самим собой, своими замыслами, своей внешностью, своими переживаниями, погружается в свои мечты. Именно к этому времени наблюдается чрезчайное развитие фантастики, сознательного ухода из реальности. Отрок идет еще дальше, чем это наблюдается во втором детстве, в противоположении внутреннего и внешнего мира, - но в новом периоде его внимание всецело обращено к внутреннему миру.Крайний и ясно сознаваемый субъективизм кладет печать на всю активность подростка, которая нередко бывает отмечена некоторым вкусом к авантюре. Несбьггочность мечтаний, нереальность планов, неблагоразумие избираемого пути вовсе не смущают подростка, а часто даже психически поднимают в нем вкус к движению в данном направлении. Подросток к бы обретает в самом себе, в своих порывах и устремлениях, единственное руководящее начало, всякие авторитеты теряют в это время свое влияние, подросток начинает верить только самому себе, своему личному опыту. Моральное развитие обыкновенно принимает характер критического отношения ко всему тому, что доныне освещало путь жизни, ко всей моральной традиции, к нравам и обычаям; подросток гетерономной моральной психологии переходить к стадии морально аномизма и чистого субъективизма. В отношении к окружающим начинает часто сказываться какое-то нарочитое неуважение, запальчивая небрежность, заносчивость, нередко переходящая в форму навязчивого желания поучать других людей. Подросток преисполнен особой веры в то, что ему удастся то, что не удавалось другим.

Игра не выпадает из активности подростка, но принимает уже новый оборот. Игры в техническом смысле слова мало уже привлекают юнoe существо, быть может, в силу ясного сознания отличия сферы ры и сферы реальности, - но тем сильнее развивается игра в более рытой и утонченной форме. Не следует забывать, что в это время (осыпается сексуальное сознание, вносящее в душу такую неровность, беспокойство, внутреннее возбуждение. Душевный мир подростка, с его крайним субъективизмом, с его погруженностью в самого себя, требувг преимущественно своего осознания - и игры, в новой утонченной и скрытой форме, служат средством этого осознания. Не чужая душа, ие далекий социальный мир осознается ныне в играх, но дитя ищет в играх этого времени способа понять самого себя в свете лившихся форм жизни. Подростки очень часто зачитываются романами, ища в их героях разгадки своих переживаний; они живут в в мечты, уходя нередко всецело в нее. В это время затеваются опасные "авантюры" подростков,убегающих "по Майн Риду", "по Куперу" в неизведанные края. Это подлинная и притом опасная игра. Дети понимают, что это "не настоящее", но упорно хотят добиться своего. Вся их житейская мудрость, весь опыт поступает в услужение этим замыслам, разным приключениям, которые притягивают их к себе. Городская и девенская жизнь открывают здесь разные перспективы, но психологическое родство приключений и авантюр в обоих случаях вне всяких сомнений. Ложь подростков становится в это время "защитным средством", прикрываясь которым подросток может свободнее и лучше развивать свою личность. Эта удачная характеристика относится не к одной лжи, но и к целому ряду форм активности, и все это - игра, все это направлено на сознательное неразличение воображаемого и реального. Особенно сложна психология лукавств а в это время - так много дающая случаев доя перехода той грани, за которой начинается сфера "преступного". Я говорил уже выше об игривости во втором детстве - о переносе психологии игры туда, куда по сознанию ребенка не следует ее переносить. Игривость ребенка носит сравнительно невинный характер, хотя в некоторых случаях она обращается в очень неприятные "шалости" и "пакости". Но в отрочестве психология игры, неразличение реального и воображаемого соединяется с настоящим лукавством, сознательной хитростью и ложью - и в то же время это именно "защитная" игра. Ведь дать простор бурным, неровным, постоянно меняющимся чувствам подросток не смеет в отношении к тому реальному миру, который его окружает - этим психологически заполнена юность, стоящая именно перед этой задачей. Работа фантазии ведет к фантастике, к созданию заведомо ирреального чуждого действительности мира, - но эта работа фантазии вырастает ведь из совершенно реальных и неустранимых чувств, уходящих своими корнями очень глубоко. В этих чувствах выступают новые силы, новые мотивы творчества, новые задачи и, прежде чем в зрелом человеке они станут реальным двигателем его жизни, они ищут своего предварительного выражения - находя его в "игре" - в авантюрах мелкого или крупного характера, в пробах под "защитной" формой лжи, лукавства или ухода в фантастику. Форма игры во всю жизнь нашу является почти неизбежной стадией в развитии чувств, но в период отрочества она особенно влечет к себе. Реальность сама во себе вовсе и не нужна подростку - она для неге лишь материал, лишь. средство для выражения его чувств, а в то же время полет фантазии чрезвычайно стеснен социально-психическими границами, в которые заключена отдельная личность и которые уже достаточно стали ясны подростку за предыдущие годы его жизни. Подросток незаметно для себя овладевает в это время как раз всеми теми путями социальной жизни, которые дают простор личной инициативе, фантазии. Позиции лукавства и лжи, "защитные" с точки зрения прикрытия внутренних движений в душе подростка, становятся доступны и понятны - и это необходимая стадия в социальном ориентировании. Как преступление Раскольникова было своеобразной и страшной "игрой", попыткой "экспериментально" решить проблему аморализма, так мелкие проступки, приключения, настоящие авантюры, иныепроявления пылкой и фантастической юной души - все это (подчас очень опасная) игра. Несчастье, если вся эта игра с "подпольем" закрепится в силу тех или иных внешних условий - тогда душа искалечится навсег да, но если пройдут эти годы "бури и натиска", подросток вынесет полное понимание социальной действительности во всех ее силах и двигателях, в ее основных и побочных путях. Отрочество - это детство, ибо не готово еще юное существо к зрелой жизни, к самостоятельной и ответственной социальной активности, но это особый период детства, когда подросток осознает все свои внутренние движения, внутренне как бы выпрямляется во весь свой рост. Как в половодье широко разливается река и становится мутной, неся на своей поверхности бесконечно много разных вещей, обломков, - так отрочество, это подлинное психическое половодье, делает душу замутненной и выносит наружу все, что накопилось и оформилось в "подполье"...

Но проходят годы, сложные физиологические и психические процессы заканчиваются, наступает "юности светлой счастливое время". Неустойчивая, неспокойная пора отрочества переходит в пору внутреннего равновесия и полного расцвета всех сил. Время юности необыкновенно прекрасно не той невинной грацией, которая так чарует в ребенке в раннем детстве и которая неповторима, - но той новой грацией, источник которой лежит во внутренней свободе, в расцвете всех сил, в чисто художественном подходе к миру. Основная установка в юности действительно носит эстетический характер. Юноша, девушка достаточно уже сильны интеллектуально, но они еще не вступили в трезвую и будничную пору своей жизни: стоя на пороге ее, в полноте понимания действительности, но и в полноте расцвета внутренних сил души, еще не смятых, еще рвущихся вперед, - юноши, девушки подходят к действительности, как художники, как творцы. Они не рабы ее, не властители, они не ищут в ней пользы, но на пороге своей зрелости противо ставляют действительности всюсилу своих творческих порывов, всю энергию своих замыслов. То "послушание", стремление познать реальность, проникнуть в ее тайны, которые так глубоко определяют психическое своеобразие второго детства, образует, по приведенной выше формуле "диалектического" развития детства тезис; бурное, напряженяое и безудержное выявление новых чувств, просыпающихся с наступлением полового созревания, чистый, уже сознаваемый субъективизм, равнодушие к объективной реальности и расцвет фантастики - все это Охарактеризует антитезис - отрочество. А юность это уже синтез - здесь уже найдена навсегда почва для правильного соотношения внутреннего и внешнего мира, свободы внутри и необходимости в реальиости, найдена, наконец, та психическая установка, которая предваряет зрелый период, ставит ему задачи. По известному афоризму, мы в зрелом возрасте осуществляем то, что в настоящую весну нашей жизни - во время юности - вставало перед нами, как задача, как путь творчества. Юность гениальна потому, что такова ее психическая установка, и |. потому самая убогая и тусклая юность все же прекрасна. Весь внешний мир дорог и нужен, но как материал творчества, цели и замыслы которого определяются внутренней работой духа: здесь нет ни одностороннего погружения в объективный мир, ни пренебрежения к нему, нет ни рабского, ни фантастического отношения к нему. Мир влечет к себе юность, но она всегда благоухает духовной свободой: мечты становятся идеалами, высшими задачами активности - юность никогда не продает своего духовного первородства. Эстетический и этический идеализм, подлинное бескорыстие во всех увлечениях необыкновенно красят юность, словно всегда обращена она к Бесконечному, обвеяна Его дыханием. Живя в мире идеалистических стремлений и эстетических замыслов, юность не боится реальности, не игнорирует ее, - наоборот, именно ее-то и стремится переделать, преобразить. Юность нерасчетлива - на то она и входит в систему детства - и в этом лежит источник ее разочарований, ее исканий; юность нередко становится жертвой своей доверчивости и благородства, своего идеализма. Но вся психология юности определяется тем, что это есть заключительный аккорд детства, синтетическая его фаза. Прежде чем вступить в пору зрелости, на арену самостоятельной борьбы за существование, самостоятельной работы, переживаем мы юность, в течение которой мы, уже познав действительность, зная уже себя, овладев уже основным материалом социальной традиции, как бы на "главной репетиции" подводим итоги подготовительной работе. Психическая установка юности не только не свободна от игры, но как бы по преимуществу определяется игрой, которая не является уже ни средством эйективации, ни защитным прикрытием в выявлении и осознании внутренних движений, во выступает как позиция творчества. Ведь во всяком творчестве преодолевается преграда между действительным и желанным, реальным и идеальным: позиция игры осознается в юности как путь преображения мира. Искусство является лишь одной из форм творческой работы; юность стоит перед более широкой дорогой эстетического и этического творчества.

То, что замышляет юность, осуществляем мы в зрелом возрасте. Нам приходится погрузиться в самую "гущу жизни", приходится переживать много разочарований и растерять много сил, - и юность с ее энтузиазмом и верой в свои силы, с ее верой в добро, исканием прекрасного, пламенным, порой даже жертвенным служением идеалу, с ее духовным бескорыстием, чистотой и какой-то свежестью рисуется нам в зрелом возрасте, как самая лучшая пора жизни. Да, это верно, но в сущности и все детство, в различные периоды, полно неотразимого обаяния и красоты.